Княгиня Ольга и Анна Ярославна

[Августина]

Никак не пойму вы серьезно со мной или забавляетесь?

2zenturion

А рядовые дружинники не знали, что ль?! Да и византийцы, которые скорее всего наблюдали отплытие Святослава, были такими идиотами, что не догадывались о маршруте!?

Как могут "византийцы, которые скорее всего наблюдали отплытие Святослава,догадаться о маршруте князя?По суше он пойдет или по реке,через пороги или через например Пересечень и землю уличей,а может вообще не пойдет,а дождется подкреплений из киева в белобережье и к болгарам снова.Или что о планах Святослава и его маршруте всем грекам и печенегам в ухо через мегафон кричали,пока в голову не вдолбят?

Ну, это вообще смешно. laugh.gif Можно подумать, Святослав собирался свои лодьи с добычей через степь на горбу тащить!? Любому печенежскому коню было ясно, что он будет плыть в Киев по Днепру, и что самое удобное место для "наезда" - это пороги. Кстати, у Святослава разведка тоже работала и он по прибытии в Белобережье узнал, что печенеги "пороги заступили".

Любому печенежскому коню было ясно,а Свенельду нет(то-то он коней олегу подкладывал) Свенельд ПРЕДЛАГАЛ разные маршруты,святослав не сразу решился,сКолько стоял и думал в белобережье.

Дык даже любая собака в Белобережье знала, что это русы из похода на ромеев возвращаются, а Святослав - личность слишком колоритная, чтобы его не узнать. Да и не прятался он, скорее всего.

Тут я согласна, не поспоришь,представляю:выходит святослав на рынок и обьясняет,что" сами мы не местные,продайте нам мясо почем сможете." он же колоритная личность-этот бродяга святослав,любая собака это знает по описанию он ничем не отличался от дружинников,"только одежда на нем была чище" наверное потому,что мясо с базара не носил.

А еще у него серьга была-вы на это намекаете?С серьгой он Та-акой клевый,я просто волнуюсь!

Прошу не считать мои гиперболы флудом.

Посмотрите карту из школьного учебника и найдите где было Белобережье. bestbook.gif Что не на Азовском море можно и без карты догадаться.

конечно я это могу, а летописец он что с картой летопись строчил?По источникам как?Святослав сидел в белобережье на днепре,да?Может и так.Потом он пошел к киеву но вновь вернулся узнав о печенегах.Куда он вернулся?конечно это фантазия но все-таки вариант:может он вернулся ни в устье днепра а к белгороду на кальмиусе ,который на тюркском звался белым берегом.Если вариант нелепый вы его легко опровергнете!Я буду очень рада. Мы нащупаем истину если не качеством,то количеством вариантов!Ненужные откинем!

Не понимаю почему печенеги не могли атаковать святослава в белобережье???а ждали его у порогов.ЭТО ЧТО СУПЕР КРЕПОСТЬ была?А вот если Святослав менял маршрут и был в другом белобережье(на Кальмиуссе) тогда понятно что печенеги не знали где его искать!

Изменено 15 февраля, 2007 пользователем Августина

[vergen]

2Августина

 

Ну я выше написал, он мог и по днестру возвращаться(в пвл кстати река не названа), (хоть и не до киева). Жратву мог у тиверцев всяких покупать.

 

В принципе конечно заинтересованные лица вполне могли узнать где Святослав. А вот как, где и когда будет возвращаться, особенно учитывая некоторую отмороженность...

[Августина]

2vergen

Уже быстро сел на коней и вернулся в Киев - сомнительно.

я где-то давно читала о грандиозном споре по этому поводу между учеными:т.е откуда вернулся Святослав,насколько быстро и почему он так не смог, через 4 года.а ЕЩЕ,сколько воинов было у Претича?Пришли к выводу что Святослав не успел к бою, позже вернулся,но у Претича было дотаточно сил чтобы отбросить печенегов,что вполне логично.

опять же припадем к источникуsmile3.gif. Малуша может и не княжеских кровей, но и не рабыня.

В источниках она и как рабыня упоминается,помните почему Рогнеда сапоги с Владимира отказалась снять?

Жратву мог у тиверцев всяких покупать

Да у кого покупал не важно.Здесь просто в контексте указывается, что Святославу было трудно,даже с едой

Изменено 15 февраля, 2007 пользователем Августина

[zenturion]

2Августина

Никак не пойму вы серьезно со мной или забавляетесь?

Пусть это останется тайной - так интереснее.

Как могут "византийцы, которые скорее всего наблюдали отплытие Святослава,догадаться о маршруте князя?

Ну Вы себе представьте картину : большая флотилия( минимум в полторы сотни ладей, гружёных продуктами, военными трофеями и воинами) отплывает и берёт курс на Киев. Ну и как и кудой они, по вашему, пойдут ? Естесно, прямой дорогой по Днепру, особенно если учесть, что о печенежских замыслах Святослав ещё не знал. Идти по Днестру или Ю.Бугу, а потом искать лошадей, перегружать всё, бросать ладьи и делать крюк в сотни км? Глупо. Днепр - это самая безопасная дорога, так как он самый широкий, а потому даже из лука добить до ладейного каравана весьма сложно. Самое опасное место - это пороги, но оно ОДНО, по сравнению с другими маршрутами.

он же колоритная личность-этот бродяга святослав,любая собака это знает

Думаю, что Святослав тайны из своего присутствия в отряде не делал, и как военный вождь самолично вел переговоры и договаривался о цене на продукты для своего воинства с торговцами или кочевниками. Ну не в розницу же он для нескольких тысяч воинов мясо покупал !

может он вернулся ни в устье днепра а к белгороду на кальмиусе ,который на тюркском звался белым берегом

Это из разряда анекдотов про "подводную лодку в степях Украины". КАК можно по воде попасть из Днепра в Кальмиус, впадающий в Азовское море?! Обойти вокруг Крыма? Да и ЗАЧЕМ ? Давайте не будем заниматься фантазированием - всё достаточно очевидно и историки по Белобережью не спорят.

Изменено 15 февраля, 2007 пользователем zenturion

[vergen]

2zenturion

Ну Вы себе представьте картину : большая флотилия( минимум в полторы сотни ладей, гружёных продуктами, военными трофеями и воинами) отплывает и берёт курс на Киев. Ну и как и кудой они, по вашему, пойдут ? Естесно, прямой дорогой по Днепру, особенно если учесть, что о печенежских замыслах Святослав ещё не знал.

 

Но потом возвращается в белобрежье и там долго тусуется. И вроде мог бы узнать что печенеги чего-то готовят (вон и Свенельд чего-то дергается)

[Августина]

2zenturion 2vergen

 

Как вы думайте каким путем вернулся в Киев Свенельд?

 

Это из разряда анекдотов про "подводную лодку в степях Украины".

Святослава убили у порогов он к ним,как говорят источники,отправился.

На чем неизвестно,не сказано на лошадях или на ладье, неизвестно.

Если он скакал (а не плыл) от кальмиусса,то мог попасть у порогов,на переправе через Днепр в засаду.

отвяжитесь от ладьи и сядьте на лошадь-крым огибать не надо.

Изменено 15 февраля, 2007 пользователем Августина

[zenturion]

2vergen

И вроде мог бы узнать что печенеги чего-то готовят

Русские наверное и тысячу лет назад, как и сейчас, всегда надеялись на "авось", тем более, что наперёд никто не знал как там с печенегами получится.

2Августина

Как вы думайте каким путем вернулся в Киев Свенельд?

Точного маршрута мы не узнаем никогда, но можно предположить, что он шёл по землям уличей или тиверцев, там где не было печенегов. И, вероятно, дал очень большой крюк( судя по его словам "ОБОЙДИ на конехъ").

На чем неизвестно,не сказано на лошадях или на ладье, неизвестно.

По умолчанию, на ладьях, и летописец обязательно бы упомянул, если б Святослав пересел на коней. Но откуда у него кони, если на зимовке жрать было нечего и конские головы покупали. Зачем было голодать, ждать весны и таяния льда на Днепре, чтобы потом пойти на конях. Где логика ? И отцепитесь Вы от бедного Кальмиуса, кроме Вас никто таких предположений не строил.

Изменено 15 февраля, 2007 пользователем zenturion

[vergen]

2Августина

 

Печенеги и Куря ароде обычно локализуются где-то на днестре-днепре.

Да и на кой Святославу в Азовское море было плыть.

 

отвяжитесь от ладьи и сядьте на лошадь-крым огибать не надо.

 

И бросьте основную чать дружины и добычи?

[Августина]

2zenturion

2vergen

Кстати Олег Вещий из Царьграда возвращался через речки Кальмиусс,Волчью и Соленую...

Хорошо забудем про фантастику!

Если Свенельд шел на конях,с ним мог поехать и Святослав,никто не знал как он поедет.Что дружина на ладьях сама плавать не умеет,обязательно с князем надо плыть?

И бросьте основную чать дружины и добычи?

Интересно,а со Свенельдом кто пошел-основная часть дружины.Святослав пошел,то есть поплыл(или может все-таки пошел) с малой дружиной.Согласись Святослав с предложением Свенельда(ведь он мог сказать да) и поехал бы с ним "посуху"а оставшаяся часть дружины поплыла бы на ладьях.

 

ЗЫ.

Похоже нам нужно уточнить обстановку после Доростола,т.е исходные данные:с чем и с кем выходил Святослав,а тогда решим как он мог ехать.

Изменено 15 февраля, 2007 пользователем Августина

[Kapitan]

Так кем был была мать Владимира наложницей или законной женой?

http://1000years.uazone.net/dobryn.htm#19

Наложница или жена?

Повторю: отцом Владимира был Святослав I, князь Киевский. То есть государь великой державы. А матерью - рабыня Малуша. «Ну какие между людьми столь различного положения могли быть отношения?» - спрашивали себя историки. И единодушно приходили к выводу, что рабыня (вероятно, за свою привлекательность) была взята Святославом в наложницы.

 

Соответствовало ли это нравам эпохи? Вполне. Знать в языческую пору имела право держать целые гаремы и имела их. Правда, о гареме Святослава сведений в летописи нет, зато у его сына Владимира летопись отмечает гарем в 800 наложниц. Нововведением Владимира это не могло быть, и в том, что Святославу полагался гарем по рангу, сомневаться не приходится.

 

Если даже Малуша и не входила бы первоначально в гарем, князь тем не менее мог в любую минуту сделать любую рабыню своей наложницей. Так мог поступить еще в XIX веке каждый помещик со своей крепостной. А уж в X веке, да великий князь тем более. И если даже Малуша была рабыней не Святослава, а Ольги, у государя было достаточно власти, чтобы сделать своей наложницей и чужую рабыню. Поэтому дело казалось совершенно ясным. О браке государя с рабыней и речи быть не могло. А стало быть, Владимир - незаконный сын Святослава, бастард.

 

Так рассуждали историки до Прозоровского (в том числе и такие, как Карамзин или Соловьев). Но он усомнился в этих, казалось бы очевидных, выводах и оспорил их самым убедительным образом. Он доказал, что Малуша, вопреки общепринятому мнению историков, была законной женой Святослава, а Владимир - сыном от законного брака!

 

Прозоровский делает расчеты.

Для своих доказательств Прозоровский привлек то, что можно назвать скрытой информацией летописи. Это не просто умение читать между строк. Это умение подмечать ряд вещей, которые придворный летописец по каким-либо причинам не считал удобным говорить прямо (а таких причин при феодальных дворах всегда найдется немало), но тем не менее вполне недвусмысленно упоминал косвенным образом.

 

Умение читать скрытую информацию летописи требует труда, таланта, аналитического дара. Но Прозоровский обладал редкостной наблюдательностью. Он не просто следовал канве литературного рассказа летописи, он умело сопоставлял то, что говорится в статье одного какого-либо года, с тем, что говорится в статье другого, отстоящей на многие десятилетия.

 

Так, он обратил внимание на то, что, несмотря на огромный гарем у самого Владимира, в многолетней усобице, разыгравшейся после его смерти, ни один сын Владимира от наложницы не участвует (и даже не упоминается летописью). Стало быть, различие прав княжеских детей от жен и от наложниц было в ту эпоху важной государственно-правовой нормой и строго соблюдалось как в теории, так и на практике. На земельных столах сидели при жизни Владимира его сыновья от разных жен - они имели княжеский ранг, считались принцами крови, потом боролись за престол. Сыновья же наложниц принцами крови не считались, никаких княжеских прав не имели и на подобные права не претендовали.

 

Из летописи известно, однако, что мать Святослава, Ольга, воспитывала Владимира вместе с двумя другими сыновьями Святослава (чья законность ни у кого сомнения не вызывала). А когда Святослав вскоре после смерти Ольги стал раздавать в 970 году сыновьям княжения, Владимир получил «земельный стол», как и братья. Хорошо известно также, что в языческие времена религиозные правила разрешали (тем более князьям) многоженство. Так действительно ли Владимир незаконный сын? Более того, мог ли Владимир быть бастардом? И могла ли его мать быть просто безродной рабыней? Прозоровский ответил на эту серию вопросов убедительным «нет». Д. И. Прозоровский. О родстве св. Владимира по матери, с. 21. 

Он писал: «Из сыновей Владимира признаны князьями только происшедшие от его жен, а не от наложниц; если же Владимир самою Ольгою был признан князем, то его мать, хотя первоначально и была наложницей Святослава, но происходила из такого рода, который давал ей право быть княгинею и по которому она впоследствии признана женою Святослава, то есть она была княжною».

 

Урожденная княжна Малуша! Великая княгиня всея Руси Малуша! Вот какие неожиданные и далеко идущие выводы следовали из аргумента о княжеском ранге Владимира. И рассуждение Прозоровского строго верно (за тем исключением, что Малуша могла и вообще не побывать в наложницах).

 

И. И. Срезневский. О Малуше, милостнице в. к. Ольги, матери в. к. Владимира. - Записки Императорской Академии наук, с. 33. 

Вескость этого аргумента энергично поддержал еще современник Прозоровского академик И. И. Срезневский. Он писал: «Что Владимир был действительно сыном законным киевского князя, князем по рождению, это доказывает и одинаковая заботливость о нем и об остальных его братьях по отцу Ярополке и Олеге его бабки Ольги... и принятие его новгородцами, и равенство прав его с правами братьев, выразившееся в их междоусобии».

 

Статья Срезневского, откуда приведена мною цитата, посвящена, впрочем, не столько личности Малуши, сколько значению термина «милостница» (неверно понятого Прозоровским, о чем речь пойдет несколько позже) и его параллелям в других славянских языках. Поэтому многих сторон аргументации Прозоровского Срезневский не касался вовсе. Но, как видим, вывод о том, что Малуша была женой Святослава, а Владимир - законным сыном, Срезневский поддержал безоговорочно, подкрепив его новыми аргументами, отнюдь не филологическими, а историческими.

 

Приводимые Срезневским аргументы «покрывают» период времени от статьи 968 по статью 980 года и дополнительно подкрепляют простой и здравый вывод Прозоровского, что Владимир был сыном от законного брака Святослава с Малушей (вывод, основанный на летописных сведениях по статье 1036 года, т. е. того года, которым летопись завершает усобицу между сыновьями Владимира).

Княжеский сын

Привилегии Добрыни в первый новгородский период имели, однако, значение не только для будущего (которого Прозоровский не разбирал), они бросали свет и на прошлое Добрыни. Чтобы иметь возможность занять положение столь высокое, здраво рассудил ученый, Добрыня должен был, сообразно понятиям X века, родиться княжеским сыном!

 

Действительно, по понятиям эпохи (и не только X века, но и всего средневековья), высокая родовитость была для правителей вещью немаловажной. Невероятно высокое положение Добрыни при Святославе - не только веский аргумент, указывающий на законный брак Святослава с сестрой Добрыни. Оно указывает, бесспорно, и на родовитость Добрыни, Малуши и их отца.

 

Действительно, если Малуша, чтобы стать княгиней, женой Святослава, должна была быть урожденной княжной, значит, и отец ее был вовсе не безвестный житель Любеча, а прирожденный князь, что отлично согласуется с загадкой стремительного возвышения Добрыни еще в 970 году и вполне способно ее объяснить.

 

Таким образом, парадоксы в положении Добрыни и Малуши указывали Прозоровскому не только на законный брак Святослава с Малушей, но сверх того еще и на династический брак! Святослав вступал в брак не с рабыней, не ронял своего княжеского достоинства, нет, он роднился с другой княжеской династией...

 

Т. Н. Кондратьева. Собственные имена в русском эпосе. Казань, 1967, с. 52. 

Если бы Прозоровский обратился к былинам (чего он вообще не делал), то обнаружил бы, что княжеское происхождение Добрыни также известно былине! Советская исследовательница былинного эпоса Т. Н. Кондратьева сжато формулирует социальное положение былинного Добрыни следующим образом: «Добрыня... в разных вариантах, былин то боярин, то князь». Заметьте, князь.

 

Эти былинные сведения тем ценней, что люди, слагавшие и исполнявшие былины, не могли почерпнуть их из летописей (в летописях Добрыня нигде князем не назван). Притом княжеское звание - не эпическая условность, подобающая каждому былинному богатырю (скорей, наоборот). Оно относится в былине именно к личности Добрыни. Таким образом, независимый источник былины, не использованный Прозоровским» подтверждает его вывод о княжеском происхождении Добрыни.

 

Былина знает, что Добрыня - князь. Но, значит, и отец его был князем - то есть в былине наличествует та же логика, которую обнаружил относительно Малуши в летописях Прозоровский.

 

Два вида рабства

Д. И, Прозоровский. О родстве св. Владимира по матери, с. 20. 

Перед Прозоровским возник вопрос: если Малуша княжна, то как она попала в рабство? А в рабынях она, несомненно, побывала. «Несмотря на такое значение этой фамилии, Малуша, по отзыву Рогнеды, была раба», - писал ученый, (Рогнеда - дочь князя Полоцкого, к которой в 980 году сватались одновременно Владимир и Ярополк. Рогнеда отказала Владимиру именно под предлогом, что он сын рабыни.) То, что Добрыня в былинах князь, изведавший в юности долгое рабство, вызывает тот же вопрос: как княжич Добрыня попал в рабство?

 

Но и без обращения к былинам наблюдений Прозоровского над странностями некоторых летописных сведений было предостаточно. Перед ним было таинственное княжеское семейство, каким-то образом побывавшее в рабстве. Как это совместить с их высоким рангом? Как рабство не помешало им снова возвыситься?

 

Прозоровский сумел не только обнаружить противоречивое положение Малуши и ее родичей, но и найти ему объяснение. Отвечая на возникающие вопросы, он специально остановился на наличии в ту эпоху принципиально различных видов рабства:

 

Там же, с. 20. 

«Рабство было двух родов: одно происходило из права юридического и делилось на три вида холопства... Другое - по праву войны, и к рабам сего рода относились пленники, из которых лучшие поступали во владение князя. Обстоятельства, которыми обставлена история Малкова семейства, показывают, что Малуша не была рабою по праву юридическому, следовательно, она была рабою по праву войны».

 

Вывод здравый и логичный: в плен попасть может и князь. И княжеское семейство тоже. Разумеется, пленение, обращение в рабство - тяжкое бедствие, но оно не перечеркивает прирожденной родовитости, оставляет возможность к новому возвышению.

 

Таким образом, парадоксальный вывод Прозоровского, что отец Малуши и Добрыни был прирожденным князем, не только получил подкрепление еще по одной линии, но и предстал как наиболее логичное объяснение парадоксов в положении его детей. Ключ к их положению следовало искать в его судьбе.

 

Малуша была какое-то время рабыней, потому что в рабство попал ее отец, и притом попал на войне. И если потом Малуша смогла стать великой княгиней, женой Святослава, а Добрыня получить в 970 году регентство Новгородской земли, то это произошло потому, что их отец по рождению был князем.

 

Все сходилось. И все упиралось теперь в загадочную фигуру Малко Любечанина, оказавшегося пленником, бывшим князем. Прозоровский сумел найти разгадку и здесь.

 

Пропавший древлянский князь

От внимания Прозоровского не ускользнуло, что как раз незадолго до появления в Любече загадочного экс-князя Малко не менее загадочно исчез из своей столицы Коростеня князь Древлянской земли с очень похожим именем - Мал. И притом исчез после ожесточенных военных действий 945-946 годов.

 

Надо сказать, что исчезновения Мала историки до Прозоровского не замечали. Поскольку летопись изображает Мала мятежником, виновным в гибели государя, Игоря Рюриковича (отца Святослава), им казалось само собой разумеющимся, что Мал был казнен за это вдовой Игоря Ольгой.

 

Но у Прозоровского был очень зоркий глаз. И его волновала загадка Малко Любечанина. Поэтому он подметил то, чего до него не замечал никто: о судьбе Мала после поражения Древлянского восстания летописи не говорят ни единого слова. Что же с ним стало? Погиб в бою? Был казнен? Бежал? Может быть, умер своей смертью? Был Мал Древлянский - и бесследно исчез. Это было более чем странно.

 

Д. И. Прозоровский. О родстве св. Владимира по матери, с. 18. 

В летописном рассказе о подавлении Древлянского восстания Прозоровский подметил еще одну странность - поразительно милостивое отношение победителей к древлянской знати. При взятии древлянской столицы, писал ученый, «старейшины не были истреблены, но взяты в плен, не были они розданы и мужам в работу, а поступили во власть княгини».

 

Анализ этих и аналогичных странностей в рассказе летописных статей 945 и 946 годов и навел Прозоровского на мысль, что о казни, гибели или бегстве Мала в летописи не говорится по той простой причине, что Мал, подобно всей древлянской знати, попал в плен и остался жив. А поскольку судьба Мала Древлянского была в X и XI веках общеизвестной, это умолчание летописи не могло в то время породить недоразумения, будто Мал казнен Ольгой.

 

В своем анализе Прозоровский привлек и ономастику. Во-первых, он отметил близкое сходство имен Мала Древлянского и Малко Любечанина, а во-вторых, подметил, что имя Малуши «образовано из имени отца, но произведено из слова «Мал», и сделал заключение, что ее отец «в действительности был Мал Любечанин». И наконец, установил, что Малко вообще не самостоятельное имя, а; просто уменьшительная форма от имени Мал. Эти здравые ономастические соображения и замечания положили конец последним возможным сомнениям.

 

Там же, с. 20-21. 

Сопоставив все эти наблюдения и размышления со знакомыми нам уже соображениями о ранге и судьбе Малуши и Добрыни, Прозоровский сделал конечный вывод: «Вышеизложенные соображения приводят к тому заключению, что Древлянский князь Мал по взятии его в плен послан... в Любеч... где и превратился в Малко Любечанина».

 

Вывод этот был единственно возможным. Ведь, если отвергнуть тождество Малко с Малом, пришлось бы искать отдельно ответ на две группы вопросов: о прошлом бывшего князя Малко (его княжество, подлинное имя, обстоятельства взятия в плен) и о причинах бесследного исчезновения Мала и непонятного отсутствия казней древлянской знати.

 

Таким образом, Прозоровский установил, что Малко Любечанин есть одно лицо с князем Малом Древлянским, и открыл древлянское княжеское происхождение Добрыни, Малуши и Владимира. То, что Мал, утратив княжество, не мог более именоваться Древлянским, вполне естественно, ибо определение «Древлянский» было не просто обозначением его рода, а княжеским титулом. Называть его и дальше Древлянским означало бы признавать его права на Древлянскую землю (чего от Ольги ожидать, конечно, не приходилось). Поэтому, когда Мал попал в плен, ему обязательно должны были дать другое имя. ц поскольку он не был покупной холоп, он мог быть назван Любечанином - по месту заключения. Ввиду особого характера рабства по военному праву, он был не вещью, принадлежавшей Ольге или Святославу, а важным государственным узником.

 

Неточность в ономастических наблюдениях Прозоровского лишь одна: «Малко» для развенчанного князя не просто уменьшительная, а нарочито уничижительная форма имени, данная ему победителями. Пока был князь, был Малом, а теперь он, пленник, всего лишь Малко...

 

Запомните это имя - Мал Древлянский. Это истинное имя отца Добрыни и деда Владимира Красно Солнышко. Это не гипотеза Прозоровского (как склонны считать некоторые), а его открытие. Это известно науке и неопровержимо доказано еще с 1864 года.

Прошу прощения за длинные цитаты, но люди просто не любят изучать источники...

[Августина]

2Kapitan

Не согласна я с этой статьей,причины перепутаны со следствием,но мысли после нее любопытные.

Ономастические наблюдения Прозоровского "притянуты за уши"не убеждают даже отвлеченного от истории человека.Такой ономастикой мы можем доказать,что св.Ольга дочь Олега (когда-нибудь это откроется и мы обожествим методы Прозоровского,но не сегодня).

Ольга обязана была наказать Мала-никто бы не понял бы ее,если бы она простила убийцу своего мужа и главы государства.

Мне статья,понравилось побочным эффектом.Я лично усвоила из нее две,а точнее(0.85+0.65) полторы вещи:

О.85 Почему Ольга крестилась.

0.65 Малуша не была дочкой Мала.

Ольга крестилась чтобы избежать брака-христианка не пойдет замуж за многоженца-вера не позволяет-на тот момент все потенциальные женихи ольги на пространстве киевской руси имели гаремы наложниц.

Возьмите Мала -каков подлец-имеет дочь Малушу+сына Добрыню,у Ольги еще постель не остыла от разорванного пополам мужа-а уже со свадьбой лезут:"главной женой будешь в древлянском гареме".Не нужно это честной женщине...к тому же христианке.Ведь у Мала уже была жена-мать Малуши и Добрыни.А если Малуша и Добрыня не дети Мала?! Все равно не верится что древлянский князь берег свою невинность до свадьбы с Ольгой,наверняка у него уже были жены.В любом случае вдову Игоря-киевскую княгиню,наверняка тут же завалили брачными предложениями и она не стала выбирать гарем какого-нибудь племенного князя став христианкой и сохранив киевский стол себе и святославу.

(Впрочем,у меня есть версия о том, что все-таки Ольга кое-кого выбрала но об этом не сейчас)

Малуша не была дочкой Мала.

Как-то дико выглядит предположение о том,что Ольга сосватанная Малом,женила своего сына на дочери побежденного древлянского князя.

Дико по человечески,нелепо по политически,глупо по ситуации.

Нелепо потому,что от этого брака Ольга ничего не выигрыват.Глупо потому,что Святославу три года,а Малуша если дочь мала, может и постарше будет и нет необходимости в таком малолетнем браке, а ждать до совершеннолетия обоих нет смысла.Дико потому,что поначалу не отказав Малу,затем женить своего сына на почти приемной дочери...как-то странно.

Совпадение имен Мала и Малуши может что-то и значат но я пока не улавливаю связи кроме внешнего сходства вроде на Руси похожие имена давали детям,родившихся после смерти родителей т.е Малуша (если она дочь древлянского князя)родилась после смерти Мала предположительно в 945 году.(Если нет она старше Святослава ,но сколько ему на самом деле лет тоже неизвестно.)Значит где-то в 20 лет она родила Владимира,но потом исчезает из летописей.

Возможно ее репрессировал Ярополк в междуусобицу.Владимир и Добрыня убегали во время смуты за море,может вот там и стоит искать их корни с материнской стороны.

Чисто интуитивно предполагаю,обосновать не могу,что Малуша была еще матерью Олега уж слишком непохожи отношения Ярополка и Олега на отношения родных братьев.

Все эти загадки разрешатся если знать точный возраст Святослава, по моему его значительно "омолаживают".

ЗЫ. прошу читать сначала до конца,а не с конца до начала.

PPS.

Не понимаю почему печенеги не могли атаковать Святослава в Белобережье???а ждали его у порогов

Изменено 16 февраля, 2007 пользователем Августина

[Kapitan]

2Августина

Это выдержка не из статьи, а из книги Членова "По следам Добрыни". Взяли бы, прочли полностью, а потом критиковали. А то чересчур напоминает: "Я стихов Бродского не читала, но считаю..."

[Августина]

2Kapitan

Это выдержка не из статьи, а из книги Членова "По следам Добрыни"

А у меня она есть эта книга правда по другой ссылке я ее как и вы страницы 2-3 назад постила.

А приводила я цитаты из вашего поста,чтобы всем понятней было.

ЗЫ.А стихов Бродского не считала,но читаю....

Изменено 16 февраля, 2007 пользователем Августина

[Kapitan]

2Августина

Как-то дико выглядит предположение о том,что Ольга сосватанная Малом,женила своего сына на дочери побежденного древлянского князя.

Оттуда же:

Брак Святослава с Малушей был, как мы убедились, важен для судьбы Мала и его детей. Но не меньшую важность представлял он и для Ольги и самого Святослава. А уж с их-то позиции такой брак был парадоксом из парадоксов!

 

Вдумайтесь в эту картину: в 945 году Мал поднимает восстание, в борьбе с ним убит государь Игорь Рюрикович (и не просто убит, а разбит в бою и казнен Малом). После этого, сообщает летопись, Мал требует Ольгу в жены (как мы теперь знаем, это означало фактически - одной из младших жен). Восстание тянется целый год, и Ольге с великим трудом удается его подавить. Естественно было бы ожидать, что побежденный Мал будет казнен (недаром в казни его так дружно были убеждены многие историки). И что же вместо этого происходит?

 

Сам Мал, попав в плен, сначала отделывается тюрьмой (вещь достаточно удивительная). Но дальше происходит нечто совершенно невероятное: не проходит и 15 лет с Древлянского восстания, как Ольга берет в жены своему сыну дочь того самого человека, который казнил его отца! Который чуть не опрокинул трон самого Святослава! Который ее, Ольгу, чуть не взял в свой гарем как трофей победы над Игорем!

 

Немыслимо? Но произошло именно так! И, как мы теперь убедились, древлянский брак был Ольгой тщательно продуман, учитывалось все: интересы престола, привилегии земель, государственное и династическое право. В свете этого и постепенное возвышение Добрыни и Малуши выглядит не просто как серия непонятных милостей княгини, а как результат ее целенаправленных действий. Политический прицел был взят дальний - чуть ли не с 946 года. Причем Ольга все время имела в виду свою конечную цель: древлянекий брак!

 

И уж, конечно, Ольга, даже обещав для виду Малу жизнь, сорок раз могла потом уморить его в тюрьме (как часто это случалось во всех монархиях мира с мятежниками, дерзнувшими посягнуть на устои трона). Да и детей Мала могла уморить (таких примеров в мировой истории тоже достаточно: не один «мешавший» принц был убран с дороги явным или тайным убийством). А Ольга вместо этого все эти годы старательно оберегала их жизнь, чтобы в конце концов возвысить их.

 

Слишком много совпадений для того, чтобы считать их случайным стечением обстоятельств. Сомнения невозможны: брак Святослава с Малушей знаменовал не только полное примирение, но и политический союз Ольги с Древлянским домом!

 

А это, в свою очередь, означает, что Древлянский дом, даже после поражения 946 года, даже в тяжкие годы рабства был в Русской державе такой серьезной политической силой, что Ольга - ради прочности престола своего сына - сочла разумным не только покончить вражду, но и сделать Древлянский дом своей опорой, своим лучшим другом. При Игоре Древлянский дом был грозной силой, противостоявшей Варяжскому дому. Но вдова Игоря, проявив незаурядные ум, смелость и настойчивость, сочла высшей государственной мудростью заключить династический брак между домом Рюрика и Древлянским домом.

 

Судя по былинам, Ольга в этих расчетах была права - общерусский эпос восторженно славит Древлянский дом. Случайностью такие народные симпатии быть не могли, и у Ольги были весьма веские основания учитывать в своей политике народную поддержку, которой пользовался Древлянский дом. Тем более веские, что дом Рюрика былина отнюдь не прославляет (то есть Варяжский дом до Древлянского брака народной поддержкой не пользовался).

Я же писал: прочтите книгу! И не делайте поспешных выводов!

Ольга крестилась чтобы избежать брака-христианка не пойдет замуж за многоженца-вера не позволяет-на тот момент все потенциальные женихи ольги на пространстве киевской руси имели гаремы наложниц.

В летописи только два брачных предложения Ольге: одно действительное - от Мала, и вымышленное - от императора Константина. Назавите других женихов пжалста!

Изменено 16 февраля, 2007 пользователем Kapitan

[xcb]

2Kapitan

Судя по выложенным цитатам - (книгу не читал и не буду, просто некогда).

надо найти подтверждение -

брак Святослава с Малушей

и про

общерусский эпос восторженно славит Древлянский дом.

 

И Учитывая, что Владимир все-таки Робичич, странно несколько. Почему не дали вольную то? Да, Малуша - Ключница, Но - Раба.

Эт Хорошо, что Новгород подвернулся, а так бы и кончилась попытки объядинения Древлянского и Варяжского дома.

Дома - эт как понимаю сущий неологизм?

[Kapitan]

2xcb

надо найти подтверждение -

 

Цитата

брак Святослава с Малушей

Об этом выше на этой же странице.

и про

 

Цитата

общерусский эпос восторженно славит Древлянский дом.

Дык в былинах много про Добрыню, Владимира Красно Солнышко, Олега Святославовича (брата Владимира).

И Учитывая, что Владимир все-таки Робичич, странно несколько. Почему не дали вольную то? Да, Малуша - Ключница, Но - Раба.

"Рабство и возвышение

Как мы уже знаем, у Мала Древлянского отняли не только свободу и имя, у него отняли и детей. В 946 году Добрыня Древлянский - наследный принц Древлянской земли! - был поставлен скрести чужих коней и выгребать навоз из чужих конюшен. Юному пленнику дали нарочно унизительную для княжича работу в назидание и предостережение всем: не поднимай восстаний, иначе вот что будет с твоими детьми!

 

Д. И. Прозоровский. О родстве св. Владимира по матери, с. 21.

На какую работу поставили Малушу в тот черный год, сведений нет. Как я уже говорил, ее могли - специально для унижения - определить в свинарки или судомойки. Могли и другое дело дать. А возможно, не дали вообще никакой работы, так как она была слишком мала. Святославу было тогда всего 6 лет, Малуше вполне могло быть и 3 года. «Вероятнейшее рождение ее относится к 940- 944 году», - писал Прозоровский.

 

Попробуем положить былинный срок рабства Добрыни на летописные даты. Сведения хорошо совмещаются, датируя рабство Добрыни и Малуши 946-955 годами (в параллелизме положения брата и сестры мы уже убедились, и Малуша не могла оставаться ключницей, когда Добрыня превратился из ключника в свободного человека. Брат и сестра должны были получить свободу одновременно, хотя отец их мог продолжать томиться в Любечском замке).

 

Итак, Добрыня получил коня. Видимо, в 955 году. Верховой езде, искусству владеть боевым конем знатных мужчин учили тогда с раннего детства. Добрыня, как мы знаем, стал владеть конем значительно позже. Сколько ж ему было тогда лет? Судя по былине, он попал в рабство не в возрасте воина (тогда бы он и раньше владел конем), а мальчиком. Вместе с тем и не пятилетним ребенком, ибо быть конюхом - тяжелый труд. Точная дата рождения Добрыни неизвестна, но если принять условно, что он попал в рабство в десятилетнем возрасте (то есть родился около 935 года), то свободу он, по всей вероятности,получил двадцатилетним. Такой возраст хорошо согласуется и с тем, что его сестру вскоре выдают за юношу Святослава, и с тем, что в событиях 70-80-х годов Добрыня выступает зрелым мужем, а не старцем. Видимо, датируя рождение Добрыни примерно 935 годом, мы будем недалеки от истины.

 

Конь означал для Добрыни не только свободу, но и положение княжеского дружинника (соответственно вольноотпущенница Малуша должна была стать придворной Ольги). Э.то само по себе было куда лучше рабства. Это могло выглядеть и как демонстрация великодушия Ольги. Но это вовсе не обязательно должно было предвещать то стремительное возвышение Малуши и Добрыни, которое последовало потом.

 

А оно произошло очень скоро. Всего через несколько лет после получения свободы Малуша стала великой княгиней! Если Малуша и Добрыня получили свободу в 955 году, а Владимир родился около 960, то брак Святослава с Малушей можно датировать примерно 958-959 годами.

 

Естественно, на трех- или четырехлетнем пути Малуши от рабства к Киевскому трону должны были иметься промежуточные ступени. Каждая из них должна была делать вольноотпущенницу все более «достойной партией» для государя. Одной из таких ступеней непременно должно было быть получение детьми Мала Полянского боярства.

 

В этой связи примечательны данные топонимики (науки о географических названиях) - наличие сел Малушино и Добрыничи в районе Путивля. То есть не в Древлянской, а в Полянской земле, и притом на восточной ее окраине. Не след ли это пожалования Ольгою угодий детям Мала? С точки зрения Ольги, такой шаг выглядит вдвойне выгодным: он демонстрировал очередные милости княгини, превращая детей Мала в землевладельцев (но - подальше от Древлянской земли).

 

Хорошо вписывается в эту картину и Малуша - милостница Ольги (в истинном значении этого слова). Любимица Ольги - положение более высокое, чем хозяйка дальнего Полянского села. Это положение Малуши скорее всего относится уже ко времени незадолго до ее брака. (Сведений о положении Добрыни в этот момент не сохранилось.)

 

Однако есть серьезные основания полагать, что и положение фаворитки было не последним этапом возвышения Малуши перед браком. Под венец со Святославом она шла, по-видимому, не простой вольноотпущенницей и даже не боярыней, а владетельной княжной Древлянской!"

Так что Малуша (почему - Малуша? Мала!) была рабой, однако задолго до брака получила свободу и титул княжны-принцессы.

[xcb]

2Kapitan

Правда, о гареме Святослава сведений в летописи нет

Собственно все, остальное - конспирологические изыскания. Скрытая информация летописей и прочиее - это к Фоменкам.

 

Соответственно - брака нет. Сведений о том что Малуша Вольноотпущенница - нет. А ведь если Владимир - Робичич, значит его мать - Раба на момент его рождения. Прозоровского в ПсевдоИсторики.

[vergen]

2Августина

(Впрочем,у меня есть версия о том, что все-таки Ольга кое-кого выбрала но об этом не сейчас)

 

ага по поздним польским и моравским источникам Олега 2 (сына олега вещего, который правил частью моравии, был разбит венграми, и вернулся в киев после смерти игоря,. О как

 

Нелепо потому,что от этого брака Ольга ничего не выигрыват.Глупо потому,что Святославу три года,а Малуша если дочь мала, может и постарше будет и нет необходимости в таком малолетнем браке, а ждать до совершеннолетия обоих нет смысла.Дико потому,что поначалу не отказав Малу,затем женить своего сына на почти приемной дочери...как-то странно.

 

Вроде ж Ольга вообще была простив общения сына с этой дамой. А уж если её поездка в Царьград и правда была связанна с её идеей найти там сыну жену(а значит и крестиить его таки). то тем паче Малуша в пролете.

[vergen]

Ну коли обсуждаем полуфантазии вот о Древлянах (Цветков. Русская история т.2) (извиняюсь текст сканированный и распознанный, возможны ошепятки):

 

"О смерти Игоря древнерусское сказание рассказывает так: «В се же лето [6453/945 г.] рекоша дружина Игореви: «отроци Свенелжи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази; пойди, княже, с нами в дань, и да ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примышляше к первой дани [собранной Свенгельдом и его отроками], и насиляще им [творили насилие над древлянами] и мужи его; возьемав дань, поиде в град свой. Идущу же ему вспять [на обратном пути], размыслив рече дружине своей: «идете с данью домови, а я возвращаюся, похожю и еще». Пусти дружину свою домови, с малом же дружины [с малой дружиной] возвратися, желая больше именья. Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со князем своим Малом: «аще ся ввадить [если повадится] волк к овцем, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ны [всех нас] погубить»; и послаша к нему, глаголюще: «почто идеши опять? поймал еси всю дань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изкоростеня деревлене убиша Игоря и дружину его; бе бо их мало».

Как мы помним, важные подробности добавляет Лев Диакон (от лица Иоанна Цимисхия): «Не упоминаю я уж о его [Игоря] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое». Отсутствие в древнерусском сказании этих подробностей (в том числе факта казни Игоря, а не гибели его в стычке), о которых в третьей четверти X в. были хорошо осведомлены далеко за пределами Русской земли, в частности в Константинополе, заставляет предполагать довольно позднее его возникновение — может быть, где-то в 1050—1080-х гг., но никак не ранее первой половины XI в.1

Тогда-то, вероятно, и произошло искажение историко-геогра-фических реалий похода Игоря на «германцев» (готов-тервин-гов) и превращение этих последних в днепровских «древлян». Немного времени спустя Нестор придал этой метаморфозе видимость исторической законности2. Этногеографическая фикция сделалась фактом древней русской истории.

Единственной порукой достоверности летописного рассказа о смерти Игоря служит заключительная фраза: «И погребен бысть Игорь и есть могила его у Искорстеня града в Деревех и до сего дне». Доказательство слабое, как это видно на примере аналогичного сообщения о существовании «до сего дне»

могилы вещего Олега в Киеве, с чем решительно не согласно новгородское летописание, похоронившее Олега в Ладоге и знающее там его могилу [285, с. 506]. В первой половине XVIII в. коростеньский курган — ^«древлянскую могилу» Игоря — видел Татищев и описал его так: «При городе Коростене есть холм весьма великой на ровном месте близ речки, и доднесь так называется, которой и я в 1710 году, идучи из Киева с командою, осматривал; каковых хотя повсюду много находится, особливо на Донце скифские... но величиною подобного ему не видал, кроме что у села Царевщины близ Волги, при устий реки Сока» [248, IV, с. 222]. Из этих слов прекрасно видно, как работает народное воображение. Окрестности Коростеня усеяны курганами. Один из них значительно больше других — «народному краеведению» этого довольно: вот она, Игорева могила!

Летописное известие о наличии «Игорева кургана» возле древлянского Коростеня удостоверяет лишь бытование в этих местах уже в конце XI — начале XII в. народной легенды. Кажется, в общих своих чертах она дожила до наших дней. По свидетельству А. Членова, в 1980-х гг. хуторяне Игоревки, расположенной в нескольких километрах от современного Коростеня на Уже, показывали ему ни более ни менее, как точное «место» пленения Игоря, сопровождая экскурсию драматическим рассказом о том, как Игоря с дружиной древляне «гнали ночью. Те в Киев ускакать хотели, да их в болото загнали. Кони в трясине увязли. Тут их в плен и взяли. Вон оно, то самое место — его из рода в род все знают» [292, с. 75]. Истоки этой легенды никоим образом не могут уходить глубже последних десятилетий XI в. (хотя всего вероятнее, она значительно моложе), когда в военной организации русских дружин совершился коренной переворот. Именно в это время основная масса княжеских дружинников пересаживается на коней1, тогда как ра-

нее, в IX—X вв., согласно показанию современных источников, они сражались преимущественно в пешем строю, а дальние походы совершали по воде, в ладьях. На то, что этот способ передвижения был основным и в середине Хв., указывает между прочим факт прибытия к Ольге древлянских «лучших мужей, числом 20», которые «присташа под Боричевым в лодьи», то есть добрались из «Деревьской земли» до Киева водным путем. Таким же способом, несомненно, отправился из Киева «в Дерева» и Игорь с дружиной. Его бешеная скачка по болоту, увы, оказывается на поверку печальным свидетельством того, что жителям Игоревки «из рода в род» плохо преподавали историю. Наглядное представление о том, до какой степени народные предания могут исказить реальные события, дают труды фольклориста Н.И. Коробки. В конце XIX в. он объездил Овруч-ский уезд (территория древней Древлянской земли), записав множество местных легенд об Игоре и Ольге, в которых княгиня-мстительница за своего убитого мужа неожиданным образом превращена в его врага и убийцу [116, с. 2—6]. Причем далеко не каждая легенда признает их супругами. Что же касается конкретных обстоятельств смерти Игоря, то тут народная фантазия поистине неистощима. Одни сказания сажают Игоря на место князя Мала в осажденный Ольгой Искоростень или в некий безымянный город. Осада длится семь лет. Наконец, Игорь решается бежать через вырытый подземный ход, но на выходе из подкопа его уже поджидают воины вещей Ольги, которые и убивают князя. В других преданиях Ольга собственноручно приканчивает Игоря в пылу ссоры или не узнав его в чужом платье. Пожалуй, наибольшей оригинальностью, если не сказать — экстравагантностью, отличаются действия Ольги в сюжете об убийстве Игоря во время купания. Ольга едет с войском по берегу реки и видит купающегося Игоря. Вид голого мужчины вызывает у нее отвращение, и она велит убить его. Игорь бросается бежать, но его настигают. Над могилой мужа Ольга приказывает насыпать большой курган. Кстати, Коробка свидетельствует, что «Игоревы курганы» имелись возле каждого села, где бытовали подобные легенды. Замечательно и то, что самый богатый материал об Ольге-мужеубийце исследователь

собрал в местечке Искоростень, где, казалось бы, память о подлинных событиях должна была храниться наиболее бережно. Между тем к истории эти предания не имеют никакого отношения. Определенный исторический интерес они представляют только для характеристики двойственности облика Ольги в народном сознании, о чем речь будет ниже.

Еще один пример «народного краеведения» дает новгородское летописание. В Новгородской земле XII—XIII вв. имелась своя «Деревская пятина» с градом Коростенем, в связи с чем в позднейших новгородских летописных сводах появились записи о том, что Игорь был убит «вне града Коростеня близь Старыя Русы» [295, с. 171—172]. Позднее новгородский Коростень был отождествлен с Торжком, благодаря чему в XVIII в. на гербе этого города появились три голубя и три воробья — символ дани, потребованной Ольгой с каждого жителя Коростеня [248, II—III, с. 221]. Это свободное перемещение «Деревьской земли» с юга на север свидетельствует, что в посленесторовскую эпоху настоящие «Дерева» окон-чателйно превратились для древнерусских книжников в некое мифическое Лукоморье, которое можно поместить где угодно — хоть в «заморье», хоть у себя под боком. Конечно, подобного не могло бы случиться, принадлежи мятежные «Дерева», в которых нашел свою смерть князь Игорь, к Русской земле.

с

На самом деле события происходили в той области Северного Причерноморья, которая во вводной части «Повести временных лет» носит название Дереви/Дер(ь)ви, то есть в таврических Климатах — Горном Крыму, и убившие Игоря «древляне» в исторической действительности были крымскими готами. К уже высказанным аргументам в пользу крымской локализации «Дерев» из сказания о древлянской дани (см. ч. I, гл. 2, IV наст, изд.) можно добавить еще целый ряд других.

Древнерусское сказание рисует «древлян» весьма зажиточными людьми, которых можно обложить двойным, а по сути, четверным побором («черную куну» — двойную дань — с них взял Свенгельд, а Игорь, собрав третью дань, вернулся «похо-

дить еще» за четвертой). Вряд ли у Игоря было намерение ободрать их как липку и пустить по миру. Очевидно, он покусился лишь на натуральные и денежные излишки — избыточный продукт экономической деятельности «древлян», воспроизводимый ими с впечатляющей интенсивностью. В то время подобное процветание могла принести только торговля. Между тем по археологическим данным днепровские лесовики были удручающе бедны, как ни одно другое восточнославянское племя, и практически не участвовали в торговых операциях на основных водных путях — донском, волжском и западнодвинском. Юго-западная граница распространения арабского дирхема в восточнославянских землях проходит вдалеке от «Деревьской земли» Среднего Поднепровья [70, с. 73]. Самыми «роскошными» предметами, извлеченными из древлянских могильников, являются железные ножи, бронзовые браслеты и стеклянные бусины [214, с. 69]. Местная пушнина ценилась не так дорого, как меха, поступавшие из северных областей, где волос у зверя был гуще и тоньше. Брать с восточнославянских древлян было просто нечего — не только во второй и третий, но даже и в первый раз. Зато экономическая активность торговых факторий крымских готов хорошо известна.

Заслуживает внимания безымянный «град свой», куда возвратился Игорь после того, как «возьемал» с «древлян» первую дань. Это совершенно определенно не Киев, поскольку в Киев дружинникам еще только предстоит отправиться из этого «града» по княжескому приказу: «идете с данью домови». «Своих градов» на правобережье Днепра, в Древлянской земле, у русов не было. Значит, отправным пунктом экспедиции Игоря был не Киев, а один из многочисленных «русских» городов в западном Крыму и «на Киммерийском Боспоре» в Таврике — возможно, Варанголимен или Тмуторокань. Характерно, что в показании Льва Диакона «германцы», убившие Игоря, появляются вслед за упоминанием «Киммерийского Боспора» как опорной базы военных предприятий русов.

К слову сказать, сомнительно, чтобы киевские князья вообще когда-нибудь ездили за данью к днепровским древлянам — своим ближайшим соседям. Скорее всего, древлянская дань по-

ступала в Киев повозом, то есть ее привозили сами древляне, как это делали, например, обитавшие на значительно более дальнем расстоянии от Киева радимичи.

Само название злополучного «града» князя Мала тоже принадлежит фольклору, а не истории, ибо «в осмыслении топонима, передающегося в различных списках ПВЛ («Повести временных лет». — С. Ц.) по-разному — «Коростень», «Искоростень», «из града ис Коростеня», — оказывается заложена эпическая пред-решенность гибели города от пожара (город Искр/Искрстень, сгоревший от искр...)» [171, с. 212]. В одном позднейшем фольклорном источнике Мал является князем некоего града Кольца1. Вариативность названия града князя Мала говорит в пользу того, что окрестности реального Коростеня на Уже сделались местом гибели Игоря гораздо позже — уже в фольклорной традиции. Скорее всего, древлянский Искоростень/Коростень появился в древнерусском сказании по созвучию с готским названием города, в окрестностях которого Игорь нашел свою смерть. Согласно М. Фасмеру, оно могло звучать как «Скарстен» (от др.-сканд. 56аг/г — «утес» и шв. -5/еп) [266, II, с. 140]. «Город на утесе» — характерный признак ландшафта Горного Крыма, а не днепровского правобережья.

Немало интересного способно поведать исследователю имя «древлянского» князя Мала. Лишь слепое доверие к летописному тексту, вкупе с поразительной нечуткостью к духу русского языка, заставляет лингвистов включать имя Мал в древнерусский именослов, делая к нему примечание «др.-рус.» [см., напр.: 245, с. 227], а историков — молчаливо или во всеуслышание поддерживать мнение о славянском и даже «чисто славянском» [205, с. 146] происхождении имени князя «древлян». Однако этот вопрос решается не так однозначно, о чем свидетельствует хотя бы отсутствие имени Мал в словаре Н.М. Туликова [264]. Осторожность исследователя не случайна, так как древ-

няя (домонгольская) русская история и письменность не знает повторного наречения какого-либо человека— князя, боярина или простолюдина — именем Мал1. Слово «мал» часто употребляется в русском языке в качестве краткого прилагательного: «мал золотник, да дорог», «мал, да удал» и т. д., но его превращение в личное имя невозможно, потому что это противоречит нормам словообразования в славянской ономастике. Невысокий человек в любом славянском языке назывался бы Малой, Малый, Малюта, Малек, Малец, Малыш, Малк(о)2. Кстати, именование «древлянского», то есть, в контексте «Повести временных лет», восточнославянского князя Малом удивило самого же летописца, который во избежание двусмысленности почел необходимым пояснить, что речь идет об имени: «бе бо ему имя Мал, князю деревьску»3. Характерно, что это пояснение в тексте летописи сопровождает вторичное упоминание имени Мал как несклоняемого слова: «да пойди за князь наш за Мал» (первый раз Мал теряет падежное окончание в речи торжествующих древлян: «се князя убихом рускаго! поймем жену его Воль-гу за князь свои Мал»). Здесь мы, кажется, имеем свидетельство того факта, что в оригинале сказания имя Мал присутствовало в несклоняемой форме. Не менее знаменательно, что у него нет уменьшительной формы [183, с. 185] — невероятный случай для славянского имени. То и другое обстоятельство полностью исключают славянскую этимологию имени Мал в смысле «невысокий», «низкорослый», «маленький» человек.

Неславянское происхождение имени Мал, достаточно очевидное с историко-филологической точки зрения, пока что при-

влекло внимание немногих исследователей. С.В. Алексеев посчитал, что мы имеем дело не с личным именем, а с родовым титулом: князь Мал — «малый князь», то есть не «великий князь» [6, с. 117]. Действительно, в сказаниях о древлянской дани и Ольгиной мести наблюдается любопытная словесная игра. К обыгрыванию имени «Мал» летописец возвращается постоянно. Наиболее яркий пример — слова Ольги, обращенные к жителям осажденного Искоростеня, в котором княжил Мал: «Она же рече им: «ныне у вас несть меду, ни скоры, но мало у вас прошю; дадите ми от двора по 3 голуби да по 5 воробьи: аз бо не хощу тяжьки дани взложити, якоже и муж мой, сего прошю у вас мало, вы бо есте изнемогли в осаде, да сего у вас прошю мало». Настойчиво повторяемый каламбур звучит угрожающе, предвосхищая задуманную.кару главному виновнику смерти Игоря и его подданным. Иногда имя Мал незримо присутствует в тексте — в противопоставлении Ольге, великой княгине. Явно издевательский оттенок имеет Ольгино приглашение обреченным послам малого князя: «зовет вы [вас] Ольга на честь велику», или ее же фраза из послания к древлянам: «да в велице чти [чести] приду за ваш князь», — где так и просится добавление: «Мал». Однако очевидно, что подразумеваемое в этих местах «малокняжеское» достоинство «древлянского» князя — это насмешка, а не его действительный титул.

Н.А. Петровский попытался вывести имя Мал из латинского та1из — «злой», «дурной» [183, с. 185]. Этимология явно неудачная, так как «княжеские» личные имена никогда не несли в себе «дурного» и «злого» смысла, а, напротив, характеризовали их владельцев как «благих», «благочестивых», «боголю-бивых», «богоданных», «святых», «добрых», «великих» и т. д. Она неприемлема и в том случае, если рассматривать имя собственное Мал как прозвище, ибо сами «древляне» не только не знали за своими князьями никакого лиха и дурна, но питали к ним искреннюю любовь, будучи убеждены в благодетельности их правления для Деревьской земли: «наши князи ддбри суть, ибо роспасли суть Деревьскую землю».

Заманчиво на первый взгляд выглядит гипотеза А.Л. Никитина, предположившего, что «речь идет о представителе остогтской династии Амалов...» [171, с. 212]. В самом деле: Амал/ Мал — созвучие подкупающее. Загвоздка, однако, в том, при чем здесь вообще остготы и Амалы. Готскими «древлянами» были везеготы-тервинги, «лесные люди», и возглавляли их короли из династии Балтов, а не Амалов. Конечно, нельзя исключить, что после гуннского нашествия уцелевшие в Крыму ве-зеготы могли слиться с остатками остроготов и подчиниться власти их королей. Но ввиду того, что исторических свидетельств о правлении в Крыму X в. законных представителей рода Амалов не имеется, то и решить этот вопрос можно только гадательно. Короли из рода Амалов упоминаются в источниках как правители остроготов, ушедших в IV в. из Причерноморья на запад и столетие спустя обосновавшихся в Италии. После того как в 552—555 гг. византийский полководец Нар-сес уничтожил Итальянское королевство остроготов, об Ама-лах более ничего не известно. Сомнительно, чтобы в Крыму еще добрых четыреста лет сохранялась какая-то ветвь этой династии.

Со своей стороны замечу, что в немецком языке слово та/ имеет общее значение «отметина, знак», или, по отношению к человеку, «родимое пятно», «шрам», «рубец». Таким образом, готское имя собственное Мал, будучи прозвищем, могло означать что-то вроде Меченый. Хождение его в русском языке в качестве личного имени засвидетельствовано только в одном случае, — когда Мал является усеченным производным от древнееврейского имени Малахий/Малафей, включенного и в христианские святцы [183, с. 185; 255, с. 232]. Впрочем, возможен и другой вариант — происхождение усеченной формы Мал от Малелеил. Бытование последнего имени среди готов весьма вероятно, ибо Малелеил, библейский персонаж, сын Каинана (Бытие, 5: 12), с конца IX в. традиционно включался в родословную прародителя скандинавов О дина [205, с. 90]. И поскольку крымские готы были христианами, крестное имя одного из их князей — Малахий или Малелеил — могло быть передано в древнерусском сказании в усеченной форме Мал. Христианство «древлян» косвенно подтверждается упоминанием «гроба» Игоря, над которым Ольга «повеле трызну творити».

Будь «древляне» славянами-язычниками, труп Игоря был бы сожжен, и Ольга не смогла бы его похоронить, ископав для его останков «могилу велику». Но готы-христиане должны были предать тело убитого ими князя земле.

Еще одно косвенное свидетельство причастности крымских готов к смерти Игоря встречаем в «Слове о полку Игореве», где говорится, что разгром в 1185 г. половцами дружины Игоря Святославича вызвал бурную радость среди готского населения Крыма: «Се бо готския красныя девы вспеша на брезе [запели на берегу] синему морю, звоня рускым златом, поют время бу-сово [древнее1]...» Возникает законный вопрос: с чего это готские девушки вспомнили предания («песни») о стародавних временах? Очевидно, пленение половцами русского князя по имени Игорь вызвало у готов историческую ассоциацию, живо напомнив им об их собственной победе над русами в середине X в., когда в руках у них очутился другой/ «старый» Игорь. Эпизод с «готскими девами» дает основание утверждать, что, наряду с древнерусским сказанием о древлянской дани, в раннем Средневековье существовал посвященный той же теме древнеготский эпос, откуда, возможно, Лев Диакон и почерпнул сведения о походе Игоря «на германцев». Победа над Игорем, несомненно, должна была надолго запомниться готам. Неординарность этого события— взятия в плен и казни «великого князя русского» — подчеркнута в летописи восторженным восклицанием ошалевших от неожиданной удачи «древлян»: «се князя убихом рускаго!», — и внезапно открывшимися перед ними грандиозными перспективами: «поймем жену его [Игоря] Вольгу за князь свои Мал и Святослава, и створим ему, якоже хощем». Тут кстати заметить, что по летописной версии «обрусения» восточнославянских племен, днепровским древлянам к этому времени уже полагалось «прозваться русью», наряду с другими славянскими племенами, вошедшими в державу «Рюриковичей». Однако люди, считающие себя русскими, не могли сказать: «се князя убихом рускаго» [148, с. 194]. Значит, убившие Игоря «древляне» не считали свою племенную территорию составной частью Русской земли, что выглядит вполне естественным для готских жителей Тавриды. . '/

Бытование в Крымской Готии предания о поимке и казни Игоря тем более вероятно, что в готском (и, шире, германском) фольклоре сохранились отрывки из эпического цикла — вероятно, некогда довольно обширного, — о вековом противостоянии готов и русов. Начало ему положила измена князя «росомонов» (людей народа «рос» [285, с. 308]), благодаря которой гунны покончили с державой остроготов в Северном Причерноморье — эта история изложена Иорданом, видимо, по «древним песням» готов, упоминаемым им в другом месте. Из готских песен «неверное племя росомонов» перекочевало в героический эпос германцев. Средневековая сага о Тидреке Бернском (остроготском короле Теодорихе Амале) дает ему в противники «русского» короля Вальдемара/Вла-димира. Истории Теодорих известен как убийца правителя Италии руга (руса) Одоакра. Свидетельство непримиримой вражды ругов и готов сохранило Житие святого Северина (V в.). Древнерусская письменная традиция также усвоила неприязненное отношение к готам и «злому королю Дедрику [Теодориху]» [285, с. 313]. «Слово о полку Игореве», как мы видели, рисует готов врагами Русской земли, злорадствующими над ее несчастьями.

Ожесточенное противоборство готов и русов, глубоко врезавшееся в память обоих народов, позволяет объяснить, почему Игорь был казнен столь жестоким способом. Выше было показано, что обычай казни посредством разрывания тела на части имеет широкуй» географию распространения, не включающую, впрочем, область расселения восточных славян. Нет надобности приписывать его популярность влиянию какого-то одного народа. Для нашей темы достаточно того факта, что этот обычай отмечен на Балтике и в Северном Причерноморье, — стало быть, можно с уверенностью предполагать его присутствие в репрессивной практике готов, населявших оба эти региона. И действительно, Иордан пишет, что в отместку за измену князя «росомонов» остроготский король Эрманарих велел разорвать

на части его супругу Сунильду, привязав ее к хвостам диких коней. Логично думать, что «древляне»/тервинги использовали в подобных случаях согнутые деревья. Сравнив известие Иордана с сообщением Плутарха о казни при помощи согнутых деревьев Бесса, убившего Дария III, а также со средневековой практикой четвертования, мы вправе заключить, что расчленение тела было не только устрашающей, но и позорящей преступника расправой, которой наиболее часто подвергали разбойников и изменников. Росомоны/русы, в решающий час предавшие готов, навсегда остались для них «вероломным племенем», заклятыми врагами, заслуживающими позорной смерти. Давний счет готов к князьям «от рода русского» предопределил «жалкую судьбу» князя Игоря, который к тому же запятнал себя откровенным разбоем. «Мужа твоего убихом, бяше бо муж твой аки волк восхищая и грабя», — без обиняков заявили «древлянские» послы Ольге. В казни Игоря историческое возмездие сочеталось с сиюминутным торжеством справедливости — благодатная тема для героической народной поэзии."

Изменено 16 февраля, 2007 пользователем vergen

[Августина]

2vergen

ага по поздним польским и моравским источникам Олега 2 (сына олега вещего, который правил частью моравии, был разбит венграми, и вернулся в киев после смерти игоряsmile3.gif,. О как

Ну,что вы все проще.

У Ольги был второй сын Глеб,брат Святослава.О нем мало информации кроме того,что он был христианин.Может и так,но мне кажется он был не от Игоря а от второго мужа Ольги-не рюриковича про которого в летописях по понятным причинам не упоминается.Кто этот не рюрикович ИМХО в некоторых версиях имя "глеб" звучит как "улеб"-подобное имя было очень распространено среди славянского племени уличей столицу которых город пересечен Свенельд штурмовал еще при живом Игоре,но потом уличи помирились с Киевом,Игоря не стало.Ольга вполне могла подтвердить мир с уличами своим браком с их князем,который скорее всего мог быть христианином,как и его сын Улеб(Глеб).Близость уличей к христианской болгарии и византии вполне может обьяснить то что их князь и уличи могли быть христианами в большей массе чем остальные славянские племена.Улеб(Глеб) нигде никак не фигурирует в качестве "административной единицы"потому,что он не от Игоря.Судя по всему политика вообще не интересовала Улеба(Глеба),потому что он неофит и его радует символ веры.

 

Ну коли обсуждаем полуфантазии

Изменено 16 февраля, 2007 пользователем Августина

[Kapitan]

2xcb

Ну, вольному воля.

[vergen]

2Августина

 

ну одно из но! Ольга могла полюбовника найти - нашла бы мужа-князя, отошла бы на второй план. А она на первом до смерти.

[Августина]

2vergen

Ну что-то брат Святослава на первый план не выходил,не наместником где-нибудь в новгороде не сидел,видимо и папа его,второй муж ольги, принц-консорт.Улыбается на приемах, машет толпе ручкой.Вообщем какой-нибудь Свенельд доходчиво обьяснил второму мужу Ольги,его роль первой леди.

[Kapitan]

2Августина

Если он вообще был...

[Lestarh]

2 Kapitan

Спасибо за ссылки. Пока ознакомился кратко, позднее постараюсь прочитать. Пока первое впечатление. Книга в общем художественная и написана весьма эмоциональным языком. Имхо претендовать на научность не может. Автор очень многое строит на допущениях и аналогиях.

Он также довольно некритично воспринимает данные летописей, записанных, напоминаю, в XIX веке.

Лично меня вот такое, например, построение сильно смущает:

Золотая казна в X веке могла быть лишь княжеской, из чего следует, что рабскую службу Добрыня нес не где-нибудь, а при княжеском дворе. Это вполне гармонирует с тем, что Малуша была княжеской ключницей. Высшая ступень лестницы постепенного восхождения Добрыни-раба - ключник - в точности совпадает с летописной должностью Малуши, означавшей для нее рабство. (Это наводит на мысль, что и Малуша начинала не с ключницы, а с более низких ступеней, скажем, со свинарки или судомойки.)

На мой взгляд чистой воды беллетристика, которая прекрасно подойдет на роль канвы для исторического романа, но трактовать ее как исторический факт по-моему все-таки слишком смело.

По существу набор известных из ПВЛ фактов предельно краток:

1. Малуша - ключница, дочь некоего Малка Любечанина;

2. Малуша - раба либо работница, прислуга у Ольги;

3. Владимир имеет наименьший статус среди сыновей Святослава, хотя признается законным обладателем права на удел;