Тактика боя в XVIII веке

[T. Atkins]

Все ваши рассуждения о том, что война-де была не нужна, потому ее так халатно и вели - это "вариант здравого смысла", который подразумевает, что все действовали по логике, и правители, и генералы... Тогда как Елизавета и конференция ногами топали и ругались на своих генералов, требуя от них результатов. Генералы летели, как перчатки: после первой "победы" сняли Апраксина,после второй - Фермора, после третьей - Салтыкова...

А капитан Тушин, в отличие от Салтыкова, не сидел на стульчике и не взирал безучастно на происходящее - свое артиллерийское дело он делал МАСТЕРСКИ (а не "крепко-середнячково").

[Kapitan]

2T. Atkins

А капитан Тушин, в отличие от Салтыкова, не сидел на стульчике и не взирал безучастно на происходящее - свое артиллерийское дело он делал МАСТЕРСКИ (а не "крепко-середнячково").

Так и Салтыков полководческое дело делал МАСТЕРСКИ - результатом был разгром лучшей армии Европы во главе с лучшим полководцем.

[jvarg]

2T. Atkins

после третьей - Салтыкова...

Салтыков сам отпросился, сославшись на нездоровье. Потому что его задолбали бесконечные согласования с австрийцами и отсутствие возможности самостоятельных действий.

[jvarg]

1757 - 1758 гг. и непопулярность в войсках главнокомандующего В.В.Фермора вынудили Елизавету искать среди русских генералов другую кандидатуру на пост главнокомандующего. Выбор пал на Салтыкова, который в июне 1759 г. возглавил русскую армию. По отзывам современников, мало кто верил, что этот "седенький, маленький и простенький старичок", "сущая курочка", сможет успешно противостоять войскам знаменитого Фридриха II Великого. Но 60-летний русский генерал проявил себя с самой лучшей стороны, продемонстрировав полководческое искусство, твердость, здравый смысл, а также знание русского солдата.

 

Русский военный историк Масловский писал о Салтыкове: "Широкий, прямой и верный взгляд на военное дело, чисто русская преданность России и любовь к солдату были качества, присущие новому главнокомандующему".

 

1 августа у деревни Кунерсдорф произошло самое крупное сражение между прусской и русско-австрийской армиями в Семилетней войне. Салтыков, заняв центром и правым флангом господствующие высоты и укрепив их в инженерном отношении, преднамеренно побудил Фридриха атаковать левый фланг русских войск. С огромным трудом пруссакам удалось овладеть позициями на левом фланге противника, но затем атаки прусской армии разбились о центр русско-австрийских войск, где особенно умело действовал генерал П.Румянцев, будущий знаменитый полководец. Безуспешными оказались и атаки лучшей в Европе прусской кавалерии Ф.Зейдлица, отступившей с большими потерями. Сражение, продолжавшееся весь день, завершилось беспорядочным отступлением прусской армии, которая потеряла около 19 тыс. человек, всю артиллерию и обоз.

 

Потрясенный неудачей, Фридрих едва не покончил с собой. "Все потеряно, спасайте двор и архивы", - писал он в Берлин. Шляпу прусского короля, бежавшего после сражения, подобрали русские солдаты. Как реликвия Кунерсдорфа она доныне хранится под стеклом на стенде в музее А.В.Суворова в Санкт-Петербурге.

 

За победу под Кунерсдорфом Елизавета удостоила Салтыкова фельдмаршальским чином, особой медалью с надписью: "Победителю над пруссаками", а австрийская императрица Мария Терезия подарила ему бриллиантовый перстень и табакерку с бриллиантами. Характерно, что сам главнокомандующий скромно оценивал свою роль в армии. отдавая должное русским офицерам и солдатам. "Ныне ее императорское величество, - писал Петр Семенович Елизавете, - имеет у себя много таких храбрых и искусных генералов, каких сомневаюсь, чтоб где столько было; а все свои".

 

Сподвижники русского фельдмаршала замечали его неудовлетворенность затянувшимися позиционными формами ведения войны. Сковываемый инструкциями из Петербурга и бесконечными согласованиями с Веной, Салтыков тяготился тем, что фактически не имел возможности самостоятельно организовывать решительные наступательные операции. В конце 1760 г., ссылаясь на пошатнувшееся здоровье, он отпросился у императрицы уехать в Познань для лечения и вскоре покинул пост главнокомандующего.

 

Герой Пальцига и Кунерсдорфа остался в памяти потомков как талантливый полководец, укрепивший авторитет русской армии в Европе. В сражениях Салтыков выходил за пределы господствовавшей тогда линейной тактики, смело маневрировал силами и средствами, выделял резервы, при проведении контратак применял колонны. Продолжателями заложенной им школы военного искусства стали Румянцев и Суворов.

 

В боевой обстановке Салтыков проявлял себя необычайно спокойно: когда ядра летели мимо него, он махал вслед их хлыстиком и шутил. За мужество и доброе отношение к солдатам он имел большую популярность в войсках.

[T. Atkins]

2Kapitan

Блин, какая то сказка о Уайте Булле Киде... Что СДЕЛАЛ Салтыков на поле боя при Кунерсдорфе? Фридриха разбили Голицын, Лаудон и Румянцев. Ансамблем А Салтыков им в лучшем случае не мешал...

Вот цитатка из Фрица:

"Неудачнику Кунерсдорфа - прусскому королю Фридриху II приписывают слова: "Бойтесь собаки - Румянцева. Все прочие русские военачальники не опасны".

[Hornet]

2T. Atkins

Фридриха разбили Голицын, Лаудон и Румянцев. Ансамблем  А Салтыков им в лучшем случае не мешал...

но в армии же должно быть единоначалие.....кто все таки управлял сражением, если не Салтыков?

а то будет, как лебедь, рак и щука....

Изменено 28 августа, 2007 пользователем Hornet

[jvarg]

2T. Atkins

Что СДЕЛАЛ Салтыков на поле боя при Кунерсдорфе? Фридриха разбили Голицын, Лаудон и Румянцев

 

Вообще-то, умение не мешать подчиненным - это один из талантов руководителя.

 

В любом случае, определение "бездарность" к Салтыкову никак не относится.

 

Вы его с Бутурлиным не попутали?

Изменено 28 августа, 2007 пользователем jvarg

[T. Atkins]

2jvarg

Вообще-то, умение не мешать подчиненным - это один из талантов руководителя.

Ага, и лучший командующий - слепоглухонемой капитан дальнего плавания...

В Семилетку был в русской армии талантливый генерал - Румянцев. И надобно больше о его роли писать (и при Егерсдоре, и при Кунесрдорфе), а не натягивать в "гении" посредственностей вроде Салтыкова.

[Августина]

Ну а каков ход стражения при Куненсдорфе, давайте рассмотрим камрады!

Тогда будет понятно кто и что делал и как провинился. Чем спорить,лучше поконкретней!

Изменено 28 августа, 2007 пользователем Августина

[T. Atkins]

2Августина

Ну а каков ход стражения при Куненсдорфе

 

Вот версия самого Салтыкова:

"Вашему императорскому величеству имел я честь с рабским подобострастием о одержанной божиим благословением и щастием вашего величества сего месяца 1-го числа над гордым неприятелем совершенной победы всенижайше за скоростию вкратце донести, а теперь дерзаю точные обстоятельства всему происшествию с глубочайшим благословением к стопам вашего величества подвергнуть, 30-го числа минувшего месяца от форпостов рапортовано, что неприятель в 8-м часу пред полуднем с армиею движение делать начал к Кистрину. Я тотчас заключить мог, что его движение иное в виду не имеет, как переход через Одер под Кистрином, и для того, расположен будучи на авантажном место положении лагерем и зная, что с вверенною мне армиею, по притчине тяжелых обозов, у скоропостижного неприятеля, в такой уже близости находящегося, ни одного марша выиграть не в состоянии, дабы, проводя его маршами и контра-маршами, от баталии уклониться и тем его изнурить, намерение взял в той позиции его наджидать, распоряжая все, что только к сильнейшему отпору и мужественнейшей встречи принадлежит. Между тем генералу-майору графу Тотлебену, которому разставливание форпостов вокруг армии и посылка потрулев поручено, приказал безпрестанной по реке Одеру до Кистрина патрулям разъезжать велеть и ежечасно о наималейших движениях меня рапортовать. С 30-го на 31-е число пополуночи во втором часу усмотрено патрулями, что неприятельские гусары реку Одер в брод переходят, а пехота, в полумили от Кистрина при деревне Буден по наведенным пяти мостам чрез реку перебираясь, к деревне Герицу следует и уже в 6-м часу утра неприятельская кавалерия против графа Тотлебена, пред деревнею Фраундорфом с легкими войсками пост занявшего, ополчалась, а пехота, следуя к сей деревне, наши отводные караулы отступать принудила. В 12 часов генерал-майор граф Тотлебен, собрав большую часть своей легкой конницы у самой деревни Фраундорф, построился, заняв стоящую возле оной вышину. Пополудни во 2-м часу неприятельская кавалерия и пехота на наши легкие войска наступать стала, которые, перестреливаясь, превосходной силе уступать принуждены были даже до деревни Кунерсдорф, коя не в далеком от левого крыла армии расстоянии находилась, где, перешед чрез болота, остановились, а неприятель по ту сторону болота на горах стал, от армии вашего величества верстах в 4-х, где и переночевал.

1-го числа сего, пополуночи в 3-м часу неприятель в марш вступил и, обходя левое, совсем подавался к правому крылу и беспрестанным маневрированием показывал вид армию вашего величества со всех сторон атаковать. В 9-ть часов пред полуднем усмотрено, что он на горе против левого фланга две большие батареи устраивает, под прикрытием которых неколикое число кавалерии и пехоты в имевшуюся у левого крыла против самого флангу лощину ввел. В 10-м часу неприятель, подошед к лесу левым своим пред правым крылом нашей армии, в ордер баталии строиться стал. Я, усмотри, что он правое крыло, которое по положению места такой сильной дефензии, как наше левое, не имело, атаковать намеривается, для воспрепятствования ему в том графу Тотлебену велел имевшейся чрез болото большой мост зажечь. Неприятель, увидя себе пресеченной таким образом путь и затрудненной переход, вдруг совсем кроме небольшой части кавалерии, коя исподволь за ним следовала, к нашему левому крылу поворотил и тако в полдвенадцата часа при жестокой пушечной пальбе, на левое крыло во фланг устремясь, наступать стал.

Стоящие между тем в начале 1-го часу в лощине полки, выходя, под пушки наших батарей подошли и вдруг во фланг на гранодерской формированного корпуса полк атаку колоннами повели, так что по продолжении с небольшим получаса канонады, а именно в начале 1-го часа, мелкой огонь начался, где хотя с нашей стороны сильным образом и встречены, но по недолгом сопротивлении, умножаясь, неприятель новыми силами гранодерской полк с места сбил. В кое время командующей сим корпусом генерал-порутчик князь Голицын тотчас мушкатерским того ж корпуса Третьему и Пятому полкам новую линию против неприятеля сделать велел, а потом Четвертому и Первому тож учинить приказано, но подновляемой неприятель свежими полками оных сбил и двумя батареями завладел, да и, сделав из всей своей армии колонну, устремился со всею силою сквозь армию вашего величества до самой реки продраться, оставляя первую линию в левой руке, и таким образом наступал; со всех его батарей прежестокая пальба бомбами и ядрами из двухсот пушек производилась, так что места почти не было, где б пушки его не вредили, отчего многие у нас ящики с зарядами подорваны и у пушек лафеты повреждены. Но как скоро только я неприятельской успех и толь сильное устремление усмотрел, то немедленно генерал-порутчику Панину приказал новыми полками колеблющихся подкрепить и оной, взяв из второй линии второй дивизии при бригадире графе Брюсе Второй гранодерской полк, а австрийской генерал-порутчик граф Кампители гранодерские германских полков роты, на подкрепление подвели, а потом им же, генералом-порутчиком Паниным, Белозерской и Нижегородской полки, ибо более двух между ретраншаментом, куда неприятельское главное стремление шло, установить было неможно. За сими Санкт-Петербургской и Новогороцкой подведены ж, которые наижесточайший огонь претерпели и неприятеля в успехах несколько постановили; а аустрийския гранодерския роты подкрепляемы были тогож корпуса Лаудонским и Баден-баденским полками, которые в близости находились. В самое сие время неприятельская кавалерия в ретраншамент вошла, которая нашею под предводительством генерала-порутчика графа Румянцова и австрийскою под командою генерала-порутчика барона Лаудона опровергнута и прогнана, почем из первой, дивизии Первой гранодерской и Азовской полки с генералом-майором князем Волконским к подкреплению других от меня посланы и по сильном на неприятеля устремлении онаго несколько в помешательство привели. В сие время неприятель попытку делал колонною взад ударять для отрезания подкрепляющих полков, только идущей на сикурсование генерал-майор Берг с бригадиром Дерфелтом, а при них полк первой дивизии второй линии Сибирской и баталион Низовской поставлены против неприятельской колонны, которую они из единорогов и шуваловских гаубиц, которые от полевой артиллерии подводимым полкам для лутчаго действия придавались, а стоящие на пригорке австрийския полки пушками с батарей встретя врознь разбили и разсеяли, но до 9 часа победа весьма сумнительна была; потом подведены генерал-порутчиком Вилбоэ и генерал-майором князем Долгоруковым из авангарда Воронежской и Нарвской полки, а за ним в другое генерал-майором Берхом второй Московской полк, одна рота Низовского, да Казанской полк; но с Вторым Московским генерал-майор Берг неприятелю во фланг ударил и, соединясь с генерал-порутчиком Вильбоэ, уже ратироватца начавшего неприятеля из ретраншамента выбили, батареи наши освободили, на которых уже; несколько пушек неприятелем заклепаны были, и даже до лощины провожали, где по королевскому повелению подполковник лейб-кирасирского полку фон - Бидербе с двумя эскадронами на Московской и Нарвской полки ударил, точию Чугуевскими казаками разбиты, а подполковник ранен и пленен. После чего генерал-порутчик Лаудон с своею и с нашею кавалериею и бригадир Стоянов с своим полком с левой, а генерал-майор Тотлебен с протчими легкими войсками с правой стороны неприятеля преследовать стали И тако сия в полдвенадцати часов начавшаяся и невступно до семи часов продолжавшаяся жестокая и кровопролитная баталия благоволением божиим и щастием вашего величества с совершенным разбитием и прогнанием неприятеля кончилась. Наша артиллерия, а особливо же большая, посредине армеи из новоинвентованных орудиев и шуваловских гаубиц устроенная батарея великой неприятельской кавалерии и супротивным их батареям вред причиняла и кавалерии в намеряемой с той стороны атаки воспрепятствовала и несколько у неприятельских батарей пушек сбила и повредила, как оное из следующего при сем плана ордер-баталии всемилостивейше усмотреть изволите. Во время сей баталии ранены генерал-порутчики: командующий формированным корпусом князь Александр Голицын, Петр Олиц и принц Любомирской, бригадиры Эссен и Лебель, и Бахман контузию получил; а сколько штаб и обер-офицеров и рядовых убито и ранено, при сем ведомость, равно как и о неприятельском уроне, всенижайше подносится.

По разбитии и прогнанни неприятеля, я тотчас, собрав генералитет, на месте баталии всевышнему творцу благодарственные с коленопреклонением молитвы принес.

Между тем из оставленных для прикрытия мостов неприятельских батальонов и эскадронов деташемент, состоящей из десяти эскадронов гусар и несколько вольных баталионов, левым берегом реки Одера к городу в самые сумерки прибыл и, наши форпосты отступить принудив, в город вошли и оставленного там по просьбе города майора с пятью обер-офицерами и с 260-ю человек разных полков командою, не взирая на то, что от магистрата объявлено, что та команда действительно на залоге, пленили и, отвезенных в город раненых штаб-офицеров разграбив, також часть аустрийского обозу отхватив, в первом часу пополуночи отсуда ретировались. Преследовавшей неприятеля с легким войском генерал-майор граф Тотлебен в ночь меня рапортовал, что он чрез болото в лес к неприятельскому левому крылу казаков послал, чтоб кавалерию от пехоты отрезать, а он с гусарскими и кирасирскими его императорского высочества полку двумя эскадронами, кои весьма храбро себя оказали, по ею сторону болота построился. Неприятельская кавалерия, усмотря, что казаки заезжают с тылу, ретироваться стала, но в то ж самое время оная с обоих сторон казаками и гусарами атакована, расстроена и разбита, многие поколоты и в полон взяты, а сверх того целой неприятельской от протчих отделившейся кирасирской эскадрон двадцатью человек казаков и пятнадцатью человек гусар в болото вогнан, побит и пленен, которого штандарт в добычу взят; от сего места далее мили за неприятелем погоня была, в кое время отбито десять пушек с припасами. И тако неприятель нашею и аустрийскою легкою конницею от места баталии расстоянием две мили, пока ночь настигла, гоним был. На другой день, то есть 2 числа поутру, усмотрено от форпостов, кои разставлены были для примечания неприятеля, что оной по тем же местам переправляется чрез реку Одер, прикрывая кавалериею и пушками свою ретираду, пополудни в 4-м часу совсем на ту сторону перешел. Нашими казаками и гусарами в двух деревнях и местечке Герице при двух офицерах и 36 человек рядовых 200 человек раненых в полон взяты. И во все сие время преследования неприятеля, гусарами и казаками пленено неприятельских кирасир, гусар и пехоты 346 человек, капитана, 4 порутчика, 1 корнет и 268 кирасирских и гусарских лошадей в добычу взято, и много неприятеля побито; причем от генерал-майора графа Тотлебена засвидетельствована храбрость и неустрашимость бригадира Краснощекова, полковников Попова, Дячкина и Лукина, а гусарских полков полковника Зорича и князя Амилохварова.

Всемилостивейшая государыня, я за должность признаваю всему генералитету, штаб и обер-офицерам и даже до последнего солдата справедливость отдать, что они в наижесточайшем огне так мужественно и неустрашимо поступали, как того от верных подданных и храбрых воинов ожидать можно; генерал-порутчик барон Лаудон с своим корпусом також во все время баталии доброю диспозициею и храбрыми поступками весьма себя отличил. И потому дерзновению приемлю себя и всю победоносную армию в высочайшую вашего императорского величества милость препоручить.

Вашего императорского величества всеподданнейший раб

граф Петр Салтыков"

 

"Объективность" Салтыкова заметить не трудно - посчитайте, сколько раз в реляции упомянута фамилия Тотлебена, и сколько раз - Румянцева

 

Вот прусская версия (Архенгольц):

После этого Фридрих решил немедля дать сражение и переправился через Одер{174}. В его армии было 40 000 человек, а в неприятельской — 60 000. Последняя стояла на высотах между Франкфуртом и Кунерсдорфом в укрепленном лагере, защищенном огромной артиллерией. Правое крыло ее прикрывал Одер, а левое — болота и кустарники. Перед фронтом находились глубокие пропасти; на правом крыле русские построили, кроме того, звездный шанец и защитили доступ в свой лагерь засеками. Несмотря на все эти преимущества, король решил приступить к [208] атаке 12 августа. Он выстроил свою армию в лесу пятью линиями, из которых первые три состояли из пехоты, а две задние — из кавалерии. Отсюда пруссаки, выстроенные ступенькообразными линиями{175}, с большим ожесточением атаковали левое крыло русских, стоявшее на так называемых Мельничьих горах, а Финк в это время обстреливал с возвышенного пункта русский лагерь. Король намеревался атаковать неприятеля одновременно с фронта, с фланга и с тыла, но, к несчастью, он был плохо знаком с местностью. Встретившиеся по пути большие пруды неожиданно остановили атаку. Были сделаны большие обходы, сильно утомившие войска, причем было потеряно много времени{176}. Тяжелые орудия, которых нельзя было повернуть в лесу, пришлось отпрягать, поворачивать и затем снова запрягать лошадей.

Наконец пруссаки вышли из лесу и подошли к русским укреплениям, которые стали обстреливать из трех батарей. Русские ответили на это пальбой из ста орудий, установленных ими на левом фланге. Тогда король отдал приказ брать приступом неприятельские батареи. Предназначенные для этого гренадеры пробрались через засеки и пропасть и взобрались наконец на эти высоты, находившиеся весьма близко от русских укреплений, поэтому картечи целыми слоями ложились на пруссаков. Но, не теряя мужества, последние удваивали силы и с опущенным оружием добрались до русских батарей; звездный шанец был также взят. Тогда всякое сопротивление прекратилось; неприятель был выбит из всех своих укреплений при ужасном избиении, и все левое крыло русских, спасаясь бегством, направилось к Кунерсдорфскому кладбищу, покинув артиллерию.

Битва началась в полдень, а в 6 часов вечера пруссаки уже овладели всеми батареями этого крыла, 180 орудиями и несколькими тысячами пленных. Победа пруссаков казалась такой же решительной, как и неприятельские при [209] Коллине и Гохкирхе, и уже с места битвы были высланы в Берлин и в Силезию курьеры с этой приятной вестью, как вдруг военное счастье изменило им самым неожиданным образом{177}.

Прусская пехота сделала что только было возможно, но победа их была бесполезна, так как прусская кавалерия находилась на другом фланге, где удерживала австрийцев; орудия же не могли так скоро поспеть. Это неудачное стечение обстоятельств было тем досаднее, что местность была настолько же удобна для действий артиллерии, насколько представляла неудобство для пехоты. Наконец несколько орудий появились на высотах, но их было слишком мало для довершения начатого великого дела. Между тем король с другим крылом стал подходить к русским, за ним последовал корпус Финка. Но путь представлял большие препятствия: войскам приходилось либо пробираться между многочисленными прудами, либо проходить по узким мостам. Русские воспользовались этим промежутком времени, чтобы построиться и чтобы по возможности пользоваться еще своими орудиями; Лаудон, не принимавший до сих пор участия в битве, стал тоже двигаться со своими австрийцами после того, как Фридрих отозвал Зейдлица из наблюдательной позиции, которую он занимал. Полководец этот, предугадывая неудачу, весьма неохотно и лишь после многократных приказов короля покинул ее. Его конница выступила, совершила тот же переход прудами, так же выстроилась под огнем неприятельской артиллерии и подошла к врагу; но страшные картечные залпы, валившие на землю целые ряды всадников и лошадей, привели в замешательство эту мужественную кавалерию, которой пришлось отступить.

Между прочим, пруссаки еще ничего не потеряли, напротив того, за ними оставались решительные преимущества. Русские, сбившиеся в кучи по 80 и по 100 человек, образовали на возвышении настоящий хаос, который, впрочем, [210] был защищен 50 орудиями, извергавшими страшный град картечи. Вследствие пятнадцатичасового похода, отчаянной кровавой схватки и жары душного летнего дня пруссаки были до того истощены, что еле переводили дух. Несмотря на это, битва была ими выиграна, и весьма было вероятно, что русские, потерпевшие необыкновенные потери, ночью отступят. Они и теперь охотно уступили бы неприятелю славу этого дня, но полагали себя в большей безопасности за своими укреплениями, нежели во время бегства днем{178}. Но Фридрих считал, что еще ничего не было сделано, если не все было сделано. Он был того мнения, которое при этом случае даже публично выразил, что русскую армию надо не только победить, но совсем уничтожить, чтобы она не возвращалась опять для опустошений. Прусские генералы на все эти доводы приводили лишь одно возражение — истощение войск. Зейдлиц даже сильно подчеркивал это. Представления этого великого полководца, о мужестве которого Фридрих был весьма высокого мнения, казалось, поколебали короля, но тут подошел генерал Ведель, и тот, несмотря на свои военные неудачи, постоянно пользовался расположением короля, который теперь удостоил его вопроса: «Ведель, а вы как думаете?» Ведель, ловкий придворный, совершенно соглашался с королем, и везде пронесся возглас: «Марш!»

У русских была большая батарея на еврейском кладбище, из которой можно было обстреливать все поле битвы; но они покинули ее, испугавшись кавалерийской атаки принца Вюртембергского. Прусская пехота находилась лишь в 800 шагах от этой покинутой батареи и потому спешила овладеть ею. Казалось, ничто не мешало этому предприятию, и оставалось пройти каких-нибудь 150 шагов, как вдруг явился Лаудон, пехота которого овладела батареей и открыла по пруссакам картечный огонь. Bсе старания подойти ни к чему не повели; увеличивалось лишь замешательство, которым воспользовался Лаудон, окружив пруссаков [211] справа и слева своей конницей, нещадно истреблявшей их.

Победа зависела теперь от завоевания так называемой Острой горы, защищаемой пастбищем длиною в 400 шагов, от 50 до 60 шагов шириною и от 10 до 15 футов высотой, со всех сторон кончавшейся обрывами; там стояли лучшие войска Лаудона{179}. Пруссаки бросились туда, пытаясь взобраться на крутой край, но все их мужество было тщетно; тот, кому с величайшим трудом удавалось взобраться, был тотчас же убит или сброшен назад в пропасть.

Наконец природа вступила в свои права. Все мужество пруссакам не могло заменить недостатка сил. Острая гора была много раз атакована, но взобраться на нее не удалось. Ужасный и непрерывный картечный и ружейный огонь русских и австрийцев падал смертоносным дождем на пруссаков, опрокидывая все. Финк, пытавшийся со своим корпусом штурмовать другие высоты, напрасно употреблял все усилия. Сам Фридрих подвергал себя величайшей опасности; платье его было все прострелено, две лошади под ним убиты и сам он легко ранен. Золотой футляр в кармане спас ему жизнь, удержав пулю, которая сплющила золото и, потеряв силу полета, осталась там же. Подобной же опасности подвергся он, когда падал его смертельно раненный конь. Флигель-адъютант Гец спас короля, предложив ему тотчас же своего. Его умоляли уйти из этого опасного места, но он ответил: «Надо испробовать все, чтобы выиграть битву; я обязан тут быть точно так же, как и вы». Русские дрались с необыкновенным ожесточением; они падали рядами, словно мертвые, на землю, давали пруссакам пройти через себя, тогда вскакивали и палили из ружей вслед им. Все попытки прогнать русских и австрийцев с горы были тщетны.

Тогда прусская кавалерия дерзнула атаковать высоты, но даже кавалерийская тактика Зейдлица оказалась тут [212] бессильной. Эта конница, привыкшая под его командой опрокидывать вдвое и втрое сильнейшую неприятельскую конницу, обращать во всех позициях пехоту в бегство, даже отбивать батареи и преодолевать величайшие затруднения местности, изнемогла тут в невозможной борьбе под высоко стоявшими орудиями русских. Сам храбрый вождь ее был ранен. Та же участь постигла принца Евгения Вюртембергского, пытавшегося атаковать вторично; за ним последовал генерал Путкаммер, бросившийся на врагов во главе белых гусар; но он был убит{180}. Оставшиеся дельные вожди прусской армии, генералы Финк и Гюльзен, были ранены. Все прусские войска, конные и пешие, пришли в величайшее расстройство. В эту критическую минуту Лаудон со свежими войсками напал с фланга и с тыла на совершенно изнемогавшее правое крыло пруссаков. Полководец этот, так часто умевший воспользоваться на войне удачной минутой, привел теперь кавалерию, которая построилась надлежащим образом вдали от битвы и в полном порядке ударила на расстроенные ряды пруссаков. Это обстоятельство решило битву. Казалось, панический страх овладел всей прусской армией, которая бежала в лес и через мосты, где никто не хотел ждать очереди; произошла ужаснейшая давка и неописанное смятение, вследствие чего пруссаки лишились большинства орудий: кроме завоеванных ими в начале дня, осталось на месте 165 прусских. Король сам чуть не попал в плен, так как он был между последними отступавшими с поля битвы, и ему пришлось идти по ущелью. Только необыкновенное мужество и редкое присутствие духа ротмистра Притвица спасло его от столь большой беды. Фридрих считал плен неизбежным и часто повторял: «Притвиц, я погиб». Мужественный офицер этот, имевший с собой лишь сто гусаров для защиты от нескольких тысяч преследовавших их неприятелей, отвечал: «Нет, Ваше Величество, этому не быть, пока мы еще живы». Вместо того чтобы действовать только оборонительно, он постоянно [213] атаковал, производил схватки и не дал возможности неприятелю произвести правильную атаку, а в это время сражающиеся гусары все подвигались вперед. Наконец Фридриху удалось счастливо добраться к остальным войскам, а спаситель его был награжден царскими подарками и высокими военными чинами.

Никогда еще стойкость этого монарха не испытывала столь жестоких ударов, как в этот день. В несколько часов с высоты несомненной победы он низринулся в пропасть полного поражения. Он пробовал все для удержания от бегства пехоты; но ни приказания, ни просьбы короля, к тому же этого короля, имеющие обыкновенно такую силу, ничего не могли тут сделать. Говорят, что в этом отчаянном положении он громко призывал к себе смерть. Живое воображение представило ему в первые минуты ужасные последствия поражения, и с того же поля битвы, откуда он несколько часов тому назад выслал гонцов с известием о победе, теперь были отправлены в Берлин приказания о принятии мер к защите и спасению бегством. Ему казалось, что неприятель уже в его резиденции, опустошает ее, и он не в силах противиться ему. Войска его до того рассеялись, что на другой день после битвы едва можно было собрать в строю 5000 человек; все завоеванные орудия были вновь утеряны вместе с большей частью прусских. Генерал Вунш, командовавший прусским корпусом по ту сторону Одера и намеревавшийся после ожидаемой победы отрезать русским пути к отступлению, к концу сражения пришел во Франкфурт и взял в плен русский гарнизон; но так как последовавшее поражение уничтожало эти преимущества и угрожало ему большой опасностью, то он принужден был покинуть город. Наступившая ночь благоприятствовала королю. Ему удалось собрать свою армию на нескольких высотах, которые неприятель не дерзнул атаковать".

 

Тут - другая крайность, нет ни одной фамилии русских генералов вообще.

 

Итого, сравнивайте, думайте...

 

ЗЫ

В обоих документах одно из главныхдействующих лиц - австрийский фельдмаршал-лейтенант Гедеон Лаудон

Изменено 28 августа, 2007 пользователем T. Atkins

[Недобитый Скальд]

Архенгольца, кстати, знатоки военной истории 18 столетия ни во что не ставят...

[T. Atkins]

2Недобитый Скальд

Архенгольца, кстати, знатоки военной истории 18 столетия ни во что не ставят...

Эти знатоки, кроме себя, кого-нибудь вообще "ставят"? Но я не против - найдите другое немецкое описание сражения, "правильное"...

[Недобитый Скальд]

2T. Atkins

Эти знатоки, кроме себя, кого-нибудь вообще "ставят"?

Имя Влада Великанова что-то говорит?

[T. Atkins]

2Недобитый Скальд

Имя Влада Великанова что-то говорит?

Еще бы - кол-во его познаний затмевается только размером его самомнения и презрения к тому, кто с ним не согласен даже в мелочах... Имел опыт общения, и больше не хочу его его иметь - вместо доводов очень часто можно нарваться на грубую брань...

Изменено 28 августа, 2007 пользователем T. Atkins

[jvarg]

2T. Atkins

Я что-то не понял, каким образом наличие талантливого Румянцева влияет на наличие или отсутствие талантов у Салтыкова?

 

И каким образом количество упоминаний той же Фамилии в донесении Салтыкова может свидетельствовать о талантах автора донесения?

Изменено 28 августа, 2007 пользователем jvarg

[Недобитый Скальд]

2T. Atkins

Еще бы - кол-во его познаний затмевается только размером его самомнения и презрения к тому, кто с ним не согласен даже в мелочах...

Кто не согласен - значит не прав. Вопросы?

[T. Atkins]

2Недобитый Скальд

Кто не согласен - значит не прав. Вопросы?

Я не придерживаюсь ТАКОЙ научной доктрины. Не бывает людей, которые ПРАВЫ во ВСЕМ. И уж тем более я не терплю брани в свой адрес, особенно когда она - вместо доказательств...

 

2jvarg

Я два отрывка привел не в доказательство своих слов, а по просьбе камрада Августины Не зацикливайтесь Читайте, делайте выводы. Не забывайте, что первый документ - это "доклад по себя", а второй - стремление доказать, что "Дойчланд все равно юбер аллес". А еще лучше - накопайте сами чего-нть подходящего...

Изменено 28 августа, 2007 пользователем T. Atkins

[Chernish]

2T. Atkins

не натягивать в "гении" посредственностей вроде Салтыкова.

Камрад ну почему же посредственность.. ну - средний хороший русский генерал! Победитель между прорчим Фридриха.. Может и не Суворов но уж не Куропаткин точно..

неплохой генерал. Зачем писать "посредственность"? Посредственности Кунерсдорфов не выигрывают...

[T. Atkins]

2Chernish

Посредственности Кунерсдорфов не выигрывают...

Я уже приводил классический пример с островом Сфактерия. Клеон, по-Вашему, полководец вообще и выдающийся полководец в частности?

[Августина]

2T. Atkins

Ну, насколько я поняла диспозиция выбрана Салтыковым,а Румянцев собственно был при войсках.Резервы вроде тоже по приказу Салтыкова перебрасывались.Вообщем он командовал! Видимо эффективный полководец не есть Яркий,Салтыков спрятался, как "в ракушку" на высоте-Фридрих его выковыривал,но не смог-проиграл значит!Но Фридрих -то король,сам себе хозяин,а Салтыков мог слететь также как и предыдущие генералы!

Изменено 28 августа, 2007 пользователем Августина

[jvarg]

2T. Atkins

А у вас, я как понял, кто не гений - тот бездарность. Вы мир только в черно-белом варианте видите?

[T. Atkins]

2Августина

Ну, насколько я поняла диспозиция выбрана Салтыковым,а Румянцев собственно был при войсках.Резервы вроде тоже по приказу салтыкова перебрасывались.Вообщем он командывал!

Название документа - реляция САЛТЫКОВА... Еще бы он написал, что что-то было по-другому Попробуйте сравнить с описанием Архенгольца - какие именно действия русских и французов сломали немцев? ИМХО, кавалерийские атаки Лаудона и Румянцева...

 

jvarg

А у вас, я как понял, кто не гений - тот бездарность. Вы мир только в черно-белом варианте видите?

"Моя русский язык немного владеть". Разницу между посредственностью и бездарностью ощущаете? Я в слово "посредственность" лишнего негатива не вкладываю - для этого много других хороших слов

Изменено 28 августа, 2007 пользователем T. Atkins

[Недобитый Скальд]

2jvarg

Вы мир только в черно-белом варианте видите?

Как вижу, зачастую так...

[T. Atkins]

2Недобитый Скальд

Как вижу, зачастую так...

Уж кто бы говорил-то...

[Недобитый Скальд]

Да уж и говорю.