Октябрьская революция-историческая закономерность

[Тарпин]

2gun

Белые и Антанта союзники и почему бы

 

В самом деле, почему бы Краснову не поддержать немцев?

 

2gun

А Ленин и Кайзера кинул, и Антанту,

 

Вы так говорите, словно это что-то плохое кайзер (у Вас с большой буквы, "Кайзеръ" и Антанта Вам лично дороги

 

2gun

хотя Германии он выплачивал долги золотом и зерном.

 

И революцией

[gun]

Мне лично Кайзер с Антантой до лампочки я просто повторил выражение Черныша. Поддерживать немцев или нет это было личное дело Краснова а не всего белого движения.

[Тарпин]

2gun

Мне лично Кайзер с Антантой до лампочки

 

Оу. Вы пишете слово "кайзер" с большой буквы, т.к. считаете, что это имя собственное, или в знак почтения?

 

Я вот пишу местоимение "Вы" с большой буквы, дабы подчеркнуть мою политкорректность

 

2gun

немцев или нет это было личное дело Краснова

 

Увы и ах - Краснов или признает "похабный мир", но зачем тогда бунтовать против власти этот мир заключившей и играть в сепаратизм, или сохраняет верность прошлым государственным образованиям (РИ и Временным), и тогда он должен продолжить ПМВ до последней капли своей монархической крови.

[еремей зонов]

2Тарпин

2gun

Камрады, для Краснова есть отдельная тема. Не сочтите за труд перейти.

Оу. Вы пишете слово "кайзер" с большой буквы, т.к. считаете, что это имя собственное, или в знак почтения?

 

Я вот пишу местоимение "Вы" с большой буквы, дабы подчеркнуть мою политкорректность

Пока устное предупреждение - нет никакой необходимости в этом флуде с оттенком провокации.

[Игорь]

2iske_kazaner

2Svetlako

2xcb

Флейм у вас. Вы не заметили?

Мне наплевать на аргументы в стиле 'учение Маркса вечно потому что оно верно'.

2еремей зонов

Тут другой момент. Сын Платтена подтверждает нюанс. Другое дело,что без ВИЛа октября бы и не было. Возвращаясь к лету и началу осени большевики пытались установить контроль над красной гвардией. Руками военки.

[Игорь]

2еремей зонов

2Chernish

Да все связи с Антантой секретом никогда и не были.Даже во время ГВ. Что вы пургу несете-то? Про ' предательство' вопрос смешной. В изложении Ленина все войны предательские.

[Chernish]

ну и чем предательство Ленина сотрудничавшего с немцами хуже предательства Деникина и Колчака сотрудничавших с Антантой? Сволочи и те и другие. Но Ленин меньше потому что он кинул кайзера а не наоборот.

[еремей зонов]

2Игорь

Да все связи с Антантой секретом никогда и не были.Даже во время ГВ. Что вы пургу несете-то? Про ' предательство' вопрос смешной. В изложении Ленина все войны предательские.

Когда я говорил о "предательстве", то именно в контексте сравнения с "предательством" Ильича. И я имел в виду временных, четко указав на период сразу после отречения Николая. Профессор этот период удлиннил на ГВ.

Не буду дискутировать о ГВ, т.к. есть отдельная ветка.

Что касается временных, то их политику продолжения войны считаю предательской по отношению к России, поскольку ПМВ никаким интересам России не отвечала. Но, думаю, вполне себе отвечала конкретным финансовым интересам определнных кругов, как у союзников, так и в России.

[kraken]

Безотносительно к тому, что временное правительство сепаратного мира не хотело, а могло оно его заключить при желании? Ведь немцы в тот момент страдали неадекватным восприятием ситуации. То есть и для России, и для Германии сепаратный мир был возможностью спасения, но никто этого не понимал. Так или я не прав?

Изменено 8 февраля, 2012 пользователем kraken

[iske_kazaner]

2kraken

Безотносительно к тому, что временное правительство сепаратного мира не хотело, а могло оно его заключить при желании? Ведь немцы в тот момент страдали неадекватным восприятием ситуации. То есть и для России, и для Германии сепаратный мир был возможностью спасения, но никто этого не понимал. Так или я не прав?

Всё, как всегда, упирается в определения. Что есть "спасение"? Что, например, думал о спасении России Керенский?

В 20-х числах ноября 1917 г. Керенский явился в Новочеркасск к генералу А. М. Каледину, но не был им принят. Конец 1917 провёл в скитаниях по отдалённым селениям под Петроградом и Новгородом. В начале января 1918 г. он тайно появился в Петрограде, желая выступить на Учредительном Собрании, но в эсеровском руководстве это, очевидно, сочли нецелесообразным. Керенский перебрался в Финляндию, в конце января 1918 вернулся в Петроград, в начале мая — в Москву, где установил контакт с «Союзом возрождения России». Когда началось выступление Чехословацкого корпуса «Союз возрождения» предложил ему пробраться за границу для переговоров об организации военной интервенции в Советскую Россию. В июне 1918 Керенский под видом сербского офицера в сопровождении Сиднея Рейли через север России выехал за пределы бывшей Российской империи. Прибыв в Лондон, он встретился с британским премьер-министром Ллойд Джорджем и выступил на конференции лейбористской партии. После этого он отправился в Париж, где пробыл несколько недель. Керенский пытался добиться поддержки со стороны Антанты для Уфимской директории, в которой преобладали эсеры. После переворота в Омске в ноябре 1918, в ходе которого директория была свергнута и установлена диктатура Колчака, Керенский агитировал в Лондоне и Париже против омского правительства. Жил во Франции, участвуя в постоянных расколах, ссорах и интригах русских изгнанников

[Игорь]

2Chernish

ну и чем предательство Ленина сотрудничавшего с немцами

Ленин не сотрудничал с немцами.Он просто воспользовался каналом наибыстрейшей доставки в бывшую РИ.

Деникин и Колчак брали (в долг.Колчак расплачивался) у англичан и французов.Колчак,емнип,ещё в США.Японцы и Германия первого и второго не финансировали и не поддерживали.

2еремей зонов

Что касается временных, то их политику продолжения войны считаю предательской по отношению к России, поскольку ПМВ никаким интересам России не отвечала. Но, думаю, вполне себе отвечала конкретным финансовым интересам определнных кругов, как у союзников, так и в России.

вообще-то,отвечала ПМВ интересам России даже при временных.Цель была сохранить Финляндию - мощные сепаратистские движения позволили отделение.ВИЛ легко отдал Финку,потому что знал,что не удержать.Прибалтика.Реальная угроза захвата Украины,что именно при большевиках и удалось.

Ты предлагаешь после отречения императора заключить мир с Германией? А им-то,немцам,зачем? Они ,получив в 17 году неплохие контрудары русских (не стратегические) ,вполне комфортно себя и так чувствовали.

2iske_kazaner

Что, например, думал о спасении России Керенский?

уважаемый Иске.Все мы читаем без проблем энциклопедии и Википедию.Не надо оттуда цитаты постить.Кроме того,если модераторы темы не настаивают на источнике,то отредактирую Вас я.

Строгие правила Исторического форума требуют ссылки на авторов изречения.

[еремей зонов]

2Игорь

вообще-то,отвечала ПМВ интересам России даже при временных.Цель была сохранить Финляндию - мощные сепаратистские движения позволили отделение.ВИЛ легко отдал Финку,потому что знал,что не удержать.Прибалтика.Реальная угроза захвата Украины,что именно при большевиках и удалось.

Игорь, уточни, пожалуйста, свою позицию. Я имел в виду под интересами - что конкретно приобретает послевоенная Россия? Ну, скажем, тема про Константинополь. Ты же говоришь о необходимости продолжения боевых действий со стороны России в 17-м для того, чтобы не потерять исконные территории, я правильно понял?

[Chernish]

2Игорь

Ленин не сотрудничал с немцами.Он просто воспользовался каналом наибыстрейшей доставки в бывшую РИ.

 

Угу. А бабло германское на свою вшивую партию он откуда взял? И потом расплавичвлася за него золотом и хлебом?

 

Такой же как и Колчак завербованный англичанами. Адмирал -предатель.

Изменено 9 февраля, 2012 пользователем Chernish

[еремей зонов]

2Chernish

Угу. А бабло германское на свою вшивую партию он откуда взял?

Профессор, железных доказательств финансирования немчурой большевиков я пока не видел.

[Игорь]

2еремей зонов

Игорь, уточни, пожалуйста, свою позицию. Я имел в виду под интересами - что конкретно приобретает послевоенная Россия? Ну, скажем, тема про Константинополь. Ты же говоришь о необходимости продолжения боевых действий со стороны России в 17-м для того, чтобы не потерять исконные территории, я правильно понял?

ПМВ была развязана.После отречения царя не надо забывать,что бывшая РИ всё же оставалась союзником Англии и Франции.Как ты себе представляешь ситуацию,когда в одностороннем порядке (плюя на кредиты) страна говорит - "спасибо всем"? Именно так Ленин и поступил.

Дело не в приобретении и целях войны.Тут вопрос спорный.За всю историю страны только одна была справедливой - Великая Отечественная.Потому,что мы оборонялись.

Временное правительство не могло наплевать на союзнические договорённости (кстати,какие?) и заключить мир с Германией.Германия попросила бы то,что фактически сделала при большевиках - оттяпала Польшу,Белоруссию и Украину.После сепаратного Брестского мира.Уводить солдат с фронта под влиянием левых эсэров,анархистов,а потом большевиков - вот предательство.Почему удалась революция Ильичу? Потому что в Питере не было сил ,которые бы серьёзно противостояли большевикам.Вот в Москве были.Потому там кровавей всё произошло после октября.

Возвращаясь к красной гвардии - её же неуклонно свели лидеры "военки" в последующие структуры красной армии.

 

2Chernish

на сегодняшний день нет опубликованных документов,которые бы подтверждали личное участие Ленина в финансировании его партии

немцами.

Такой же как и Колчак завербованный англичанами. Адмирал -предатель.

Колчак в Сибирь прибыл из США.Амэрика в то время заиграла ярким цветом - почувствовала вкус к войне.Адмирал там находился не случайно,но и не для вербовки.Тот же Деникин скрипя сердцем признал верховенство Колчака.И не только он один.Однако,тов. Ленин кипятком рыдал по поводу весеннего 1919 года наступления из Сибири.Которое захлебнулось к маю.Благодаря малочисленности колчаковцев,неразберихи в тылу,раздрая в Штабе Омска и т.д.

Я к чему. Адмирал никого не предавал.Если бы он был предателем,то легко убежал бы,как ты пишешь, к англичанам.

[iske_kazaner]

2Игорь

Ленин кипятком рыдал по поводу весеннего 1919 года наступления из Сибири.Которое захлебнулось к маю.Благодаря малочисленности колчаковцев

Вот меня всегда удивляют сообщения о малочисленности белых войск. Там в разы и десятки раз меньше, чем у красных. Т.е. за красными было все-таки большинство народа? А малочисленные белогвардейцы пытались навязать большинству свои порядки?

[Chernish]

2iske_kazaner

скорее красные были более организованные и смогли лучше мобилизовать имевшиеся у них ресурсы

[iske_kazaner]

2Chernish

скорее красные были более организованные и смогли лучше мобилизовать имевшиеся у них ресурсы

Не знаю, но все время подчеркивается, что белых было очень мало, они как раз профессионально воевали, но красные их все время "забрасывали массой".

Приведу несколько цитат из нелюбимой Игорем Википедии:

Штурм Казани Народной армией Комуча:

Всего для обороны города против 3-х тысячного отряда белых было стянуто около 10 тысяч штыков и сабель.

В три раза красных больше.

Казанская операция:

Силы сторон накануне штурма: 11 тысяч штыков и сабель, 41 орудие, 143 пулемёта у красных и 2,5 тысячи штыков и сабель, 33 орудия, 85 пулемётов у белых.

В 4 раза красных больше.

Ледяной поход:

Во всех 33 боях Первого похода не было случая, чтобы численность большевицких сил не превосходила в шесть-десять раз числа добровольцев.

И т.д.

[Chernish]

2iske_kazaner

Не знаю, но все время подчеркивается, что белых было очень мало, они как раз профессионально воевали, но красные их все время "забрасывали массой".

 

Воевали белые может и лучше. А вот тыл и мобилизация у красных намного эффективнее. Это разные вещи.

 

Сталин потом этот опыт эффективно использовал и в Великой Отечественной

[iske_kazaner]

2Chernish

А вот тыл и мобилизация у красных намного эффективнее.

А почему?

[еремей зонов]

2iske_kazaner

2Chernish

Камрады, ну есть же тема про ГВ. Право слово, я уже устал стоять на страже

[iske_kazaner]

2еремей зонов

Камрады, ну есть же тема про ГВ. Право слово, я уже устал стоять на страже 

Октябрьская революция - часть гражданской войны в России (ведь на самом деле ГВ началась в феврале 1917). Изменено 10 февраля, 2012 пользователем iske_kazaner

[еремей зонов]

2Игорь

Временное правительство не могло наплевать на союзнические договорённости (кстати,какие?) и заключить мир с Германией.

Не, Игорь, как ты помнишь, там ситуация не сводилась к дилемме - продолжать войну или заключить сепаратный мир с немцами. Даже Ильич отверг подобное обвинение в адрес большевиков.

После февраля были разные этапы. Очевидно вырисовывались две различные позиции - временных и совета. Причем, и внутри временных нет согласия - скажем, ситуация с отставкой Милюкова, и внутри совета - аналогично.

Менялась, причем в худшую (с т.зр. боеспособности) сторону ситуация и в армии. Если еще после пресловутого приказа № 1 фронт сохранялся, то после провала июньского наступления и успешного контрнаступления немцев, он, по существу, перестал существовать.

Т.е. фактически всем - и временным, и совету, и союзникам было понятно, что Россия в войне уже не участвует. Зафиксировать это юридически временным политической воли не хватило. А у союзников, естественно, такого желания и не было. Лозунг "без аннексий и контрибуций" не находил понимания ни у временных (не на словах, а на деле), ни у союзников, ни, тем паче, у германцев.

Всем, как мне кажется, виделись те или иные плюшки от продолжения войны.

Но я не знаю, на что рассчитывали временные (во всех своих трех или четырех составах) в сложившейся ситуации? Принцип - ничего не делать и будь, как будет, еще никого до добра не доводил.

 

Если оценивать ситуацию с внутренней точки зрения, то Временное правительство было обязано заключить перемирие с Центральными державами не далее как весной 1917 г.

 

В конечном счете исторический союз России с Западом, как это ни парадоксально звучит, можно было спасти, только отступив от этого союза в начале апреля 1917 г. (когда вступление в войну Америки практически лишило Германию шансов на победу). Петроград, возможно, смог бы «купить» согласие Запада, обязав немцев не выводить войска с Востока. Тогда в правительстве России оставались бы лидеры, настроенные прозападно. Их отказ от Стамбула, от Лондонского соглашения 1915 г. мог бы показать серьезность (и неизбежность) их маневрирования. Но живая артерия между Россией и Западом в этом случае перерезана не была бы.

 

Западников мог спасти если не мир на фронте, то отказ от активных операций. Лишенная же национальных целей бойня деморализовала самый важный элемент общества — многие миллионы солдат, вчерашних мужиков — новоиспеченных граждан России, обученных убивать. Если политики Временного правительства решились раскачивать лодку России в бушующем океане войны, то они должны были трезво оценить направление своего движения. К сожалению, лучшие сторонники союза России с Западом встали на путь самоубийства, решив, что Россия согласится одновременно признать фальшь прежних идеалов, сохранив желание за них умирать.

Уткин А.И. "Забытая трагедия".

http://militera.lib.ru/research/utkin3/04.html

Полностью абзац с анализом ситуации запощу под спойлер:

 

Западным и германским дипломатам было трудно разобраться в русской политической сцене. Три лидера попеременно возглавляли ее в роковом 1917 г.; они олицетворяли три мировидения; знаменовали три цельных периода русской революции. Все трое ненавидели друг друга. Речь идет о П. Н. Милюкове, А. Ф. Керенском и В. И. Ленине. Для Ленина Милюков был классовый враг, а Керенский — мелкобуржуазная «балалайка». Для Керенского Ленин был заблуждающийся маргинал, а Милюков — неисправимый «ура-патриот», чуждый федерализму, социализму и демократизму. Для Милюкова Ленин был лишенный патриотического чувства социальный фанатик, а Керенский — талантливый болтун без царя в голове.

 

Возглавляемые Милюковым конституционные демократы в западных демократических установлениях, а не в патриархальном, урезанном парламентаризме Германии черпали вдохновение. Они видели начало новой эры; вступление в войну Америки делает Германию обреченной на поражение. После войны Россия будет в своих демократических реформах опираться просвещенный опыт англосаксов и французов. Россию ждет приобщение к живительному для ее развития источнику. Уступка пораженцам — сторонникам примирения с Германией — казалась Милюкову и его последователям национальной изменой. Но при этом они не стремились ввести в русскую действительность, скажем, британский абсолютный запрет на забастовки в [332] военное время. Кадеты проиграли свою партию с самого начала, отбросив предшествующий режим слишком стремительно и положившись слишком — ради гарантий необратимости перемен — на гораздо менее ответственных за судьбы страны социалистов разных мастей. Им предстояло убедиться, что одновременное исчезновение царского бюрократического аппарата и деморализация армии лишает правительство двух главных властных рычагов, способных обеспечить жизненно важную долю преемственности.

 

Социалистические борцы за «войну до победного конца» отождествляли себя с социальными устремлениями русского народа. Это фактически выбивало всякую почву из-под политики блока с Западом. Русским народным массам воистину трудно было доказать, что «реакционные» Центральные Державы принципиально отличаются от «прогрессивного Запада». «Нет, это не пройдет», — жестко говорил А.Ф. Керенский по поводу требований Милюкова относительно Проливов. В ходе апрельского кризиса Милюков пытался совместить новую политику внутри страны со старой вовне. Готова ли была слабая русская буржуазия начать гражданскую войну в своей стране ради Босфора и Дарданелл? Даже лучшие, образованные русские начали ощущать неверность позиции, занятой Милюковым. И он проиграл свое дело, когда под угрозой социалистов включил в заявление Временного правительства двусмысленно звучавшее обращение ко всем державам использовать все возможности для достижения мира. Министр разъяснял послам, что это чисто декларативное заявление. Друг и сподвижник Милюкова В.Д. Набоков взывал к прагматизму. Если Россия будет на стороне победителей, кто воспрепятствует ее требованиям? А если она будет среди проигравших — какой смысл в текущих словесных битвах? Есть даже мнение, что непримиримость в отношении Босфора была своего рода выполнением клятвы Милюкова своему павшему сыну{377}.

 

Но социалистам ничего уже не нужно было объяснять [333] — они увидели в действиях лидера кадетов измену их справедливой и прекрасной позиции. В результате созванная социалистами массовая демонстрация политически убила последнего подлинного друга Запада в правительстве России. Социалистические министры — реализм в сторону — Керенский и его соратники, закрыв глаза, начали опираться на химеры. Они верили, что можно гнать солдат на смерть, одновременно призывая и врагов и союзников (и Берлин, и Париж — Лондон) к социальному обновлению, немотивированному альтруизму и многому другому, никому кроме социалистов не самоочевидному. Призывы ко всем народам взять свою судьбу в свои руки (оглашенные задолго до Ленина) уже были попыткой примирить непримиримое — внутреннюю и внешнюю политику противоположного направления.

 

В России сталкиваются две точки зрения, два восприятия целей текущей войны. Старая известная политическая фигура, олицетворение русского либерализма — Милюков — призывает руководствоваться незыблемыми геополитическими реалиями и довести войну до победного конца, который заодно будет означать и торжество в Европе демократии. Новая политическая фигура — Керенский (товарищ председателя Совета рабочих и солдатских депутатов и министр Временного правительства) — в вопросе о целях войны вынужден больше учитывать позицию Совета. Разумеется, Запад на стороне Милюкова. Запад верит, что сходную с его взглядами позицию занимает армия и вся патриотическая Россия. При этом Запад (Палеолог) попросту стучится в открытую дверь, когда оказывает давление на Милюкова: «У вас более десяти миллионов человек под ружьем; вы пользуетесь поддержкой восьми союзников, из которых большинство пострадало гораздо больше вас, но при этом полны решимости бороться до полной победы. К вам прибывает девятый союзник, и какой?! Америка! Эта ужасная война была начата за славянское дело. Франция поспешила вам [334] на помощь, ни на миг не торгуясь из-за своей поддержки. Неужели вы осмелитесь первыми оставить борьбу!»{378}.

 

Если оценивать ситуацию с внутренней точки зрения, то Временное правительство было обязано заключить перемирие с Центральными державами не далее как весной 1917 г.

 

В конечном счете исторический союз России с Западом, как это ни парадоксально звучит, можно было спасти, только отступив от этого союза в начале апреля 1917 г. (когда вступление в войну Америки практически лишило Германию шансов на победу). Петроград, возможно, смог бы «купить» согласие Запада, обязав немцев не выводить войска с Востока. Тогда в правительстве России оставались бы лидеры, настроенные прозападно. Их отказ от Стамбула, от Лондонского соглашения 1915 г. мог бы показать серьезность (и неизбежность) их маневрирования. Но живая артерия между Россией и Западом в этом случае перерезана не была бы.

 

Западников мог спасти если не мир на фронте, то отказ от активных операций. Лишенная же национальных целей бойня деморализовала самый важный элемент общества — многие миллионы солдат, вчерашних мужиков — новоиспеченных граждан России, обученных убивать. Если политики Временного правительства решились раскачивать лодку России в бушующем океане войны, то они должны были трезво оценить направление своего движения. К сожалению, лучшие сторонники союза России с Западом встали на путь самоубийства, решив, что Россия согласится одновременно признать фальшь прежних идеалов, сохранив желание за них умирать.

 

Уже первые слова Временного правительства были декларациями великих принципов, но никак не планом создать новую Россию — лучше царской. Провозглашалась великая демократия («самая свободная в мире страна» и прочая чепуха), но не было ни слова о том, как решить гигантские экономические, социальные, [335] этнические проблемы, как трансформировать общество. Столь говорливые российские политики становились немыми истуканами, когда нужно было решить хотя бы одно конкретное дело. Полным поражением Запада в России было принятие в мае 1917 г. новым Временным правительством формулы «Мир без аннексий и контрибуций на основе национального самоопределения». Приняв этот лозунг и обещая одновременно наступление на фронте, группа Милюкова обрекла вместе с собою и дело Запада на европейском Востоке.

 

Милюков мог страстно утверждать в своих превосходных исторических книгах и ярких политических речах, что «Россия есть тоже Европа», но уже в первые дни февральской революции он признал, что начавшаяся революция уникальна и неуправляема. (Строго говоря, с этих дней и до конца своей жизни Милюков только и делал, что убеждал своих читателей и слушателей в том, что «Россия — не совсем Европа»). Разумеется, опасность «бесплодного метания между самоуверенным почвенничеством и рабской зависимостью от западных идей» грозит каждому, кому небезразлична судьба России. Но столь быстрое отрезвление — случай, воистину, уникальный. Убедительное объяснение краха либерализма в России дает англичанин Р. Чаркес: «Российский либерализм, стоявший за полную парламентскую демократию в империи, где более трех четвертей населения были неграмотны и жили на протяжении столетий в условиях ничем не сдерживаемого абсолютизма, был обречен на неминуемое поражение»{379}

 

 

Разумеется, Запад, торопя и Милюкова и Керенского, поступал неразумно. Посол Палеолог стал впоследствии академиком — его книги талантливы, но трудно не сделать вывод, что он проиграл главную битву своей жизни, не сориентировался в русской [336] ситуации весны-лета 1917 г., продолжая со слепым упорством толкать шаткое русское правительство в бой, в поражение, в пропасть. Впрочем, его и Бьюкенена можно понять: Людендорф готовил последний бой на Западе, и все средства казались им хороши, лишь бы русские отвлекали максимум германских дивизий. И все же Запад должен был быть проницательнее, не становиться жертвой первого же внутреннего импульса. Лишь 20 лет спустя Ллойд Джордж признал в мемуарах, что стал жертвой поверхностного анализа. В Америке лишь спустя 40 с лишним лет Дж. Кеннан признал, что западные дипломаты и политики замкнули себя в круг военной необходимости и не смогли подняться над повседневностью, увидеть опасное для Запада состояние своего несчастливого союзника{380

Изменено 10 февраля, 2012 пользователем еремей зонов

[еремей зонов]

Виталий Старцев. Октябрь 1917-го: была ли альтернатива?

 

От редакции "Свободной мысли". Имя Виталия Ивановича Старцева (1931 - 2000) хорошо известно всем, кто интересуется вопросами бурной российской истории начала XX века. Профессор Ленинградского государственного педагогического института (ныне - Санкт-Петербургский гуманитарный университет), член-корреспондент РАН, В. И. Старцев был автором многих интереснейших и далеких от шаблонов официальной исторической науки исследований предреволюционной и революционной эпохи России. Обладая не только глубокими познаниями в области отечественной истории, но и несомненным литературным талантом, он умел увлечь читателя и остротой тематики, и неожиданными поворотами мысли. Его перу принадлежит ряд материалов, увидевших свет на страницах нашего журнала в годы перестройки. В одной из оригинальнейших по замыслу статей, которую мы перепечатываем ниже, автор всесторонне рассматривает поныне широко обсуждаемую проблему: можно ли было в 1917 году "избежать" Октябрьской революции или "обойти" ее? Статья была опубликована в журнале "Коммунист" в 1989 году.

 

Вообразим себе такую ситуацию. Очень пожилой москвич передает мне пачку ветхих, пожелтевших газет. Я развязываю бечевку, беру верхнюю и замираю от изумления. Судите сами. Передо мной "Московские ведомости" от 29 ноября 1917 года. Через всю первую страницу идет шапка: "Открытие Учредительного собрания - хозяина земли русской". Крупными буквами набрано: "Вчера в Петрограде открылось Всероссийское учредительное собрание. Старейший депутат социалист-революционер Шевцов предложил избрать председателем собрания лидера партии большинства эсера В. Чернова. В первом чтении принят закон о земельной реформе. Временное правительство сложило полномочия перед народными избранниками. Председатель Предпарламента эсер Н. Авксентьев предложил ввести в России президентскую форму правления. А. Керенский - всенародный кандидат в первые российские президенты. Заявление большевиков: Каменев - "мы были на волосок от гражданской войны". Лидер меньшевиков-интернационалистов Л. Мартов предложил избрать правительство национального согласия "от народных социалистов до большевиков". Партия народной свободы заявляет, что поддержит такое правительство, если оно представит реалистическую экономическую программу. Керенский - "Россия не созрела для социалистического эксперимента". Учредительное собрание большинством против 97 голосов приняло заявление о моратории на военные действия до 1 апреля 1918 года".

 

Несколько придя в себя, я стал лихорадочно листать следующие номера. Из них узнаю, что в декабре 1917 года было образовано однородное социалистическое правительство В. Чернова, в котором министром внутренних дел стал большевик М. Покровский, а министром просвещения - А. Луначарский. Кресло министра иностранных дел досталось Л. Мартову, правительство пригласило на пост председателя Главного экономического совета кадета А. Коновалова, а П. Милюков отправлен послом России в Лондон. Немцы согласились на пятимесячное перемирие, началась демобилизация трети состава русской армии. Земельные комитеты организованно проводят изъятие и распределение помещичьих земель, а в Петрограде заседает главный трудовой арбитраж - Центральная примирительная камера - с равным участием рабочих, профсоюзов и предпринимателей. Увеличился подвоз хлеба к столицам. Впервые повысилось среднемесячное количество добытого угля в Донецком бассейне...

 

Но больше всего меня потрясают события в большевистской партии. Оказывается, еще 10 октября 1917 года (как это явствовало из "заявления" Л. Каменева на открытии Учредительного собрания) в ЦК большевиков произошел раскол. Ленин и Троцкий оказались в меньшинстве. По их настоянию срочно был созван съезд партии, состоявшийся 17 - 19 октября в Петрограде. На этом съезде большинство делегатов с мест одобрили линию Каменева и Зиновьева о поисках компромисса с другими социалистическими партиями. Ленин и Троцкий и их немногочисленные сторонники вышли из РСДРП(б) и заявили о создании ими новой партии - Коммунистической. Опасность гражданской войны ликвидирована. Большевики, отмечается в газете, станут серьезной оппозиционной силой в Учредительном собрании.

 

ЧТО ЭТО? - скажет читатель, события из параллельной вселенной, розыгрыш, неумные шутки? Вы правы - это, конечно, фантазия, но основывающаяся на фактах, которые могли произойти, если допустить, что ход событий в октябре 1917 года пошел по другому пути.

 

Вопрос об альтернативах Октябрю не нов. Его еще в сентябре-октябре 1917 года поставил Ленин. Страстно агитируя большевиков за подготовку скорейшего свержения вооруженным путем Временного правительства, он неоднократно предупреждал: если мы не выступим, если упустим момент, то можем остаться без власти. Либо, предостерегал Ленин, Временное правительство соберет казаков ко дню открытия Второго Всероссийского съезда Советов и просто не даст выступить большевикам, арестует их штаб, разоружит Красную гвардию, либо произойдет вторая корниловщина, которую готовит Керенский вкупе с контрреволюционными генералами. Фактически так же смотрели на дело и руководители главной партии российской буржуазии, Партии народной свободы (кадетов). "Корнилов или Ленин" - так формулировал позднее в своей книге "История второй русской революции" главное направление развития политических событий осенью Милюков. Он фактически не оставлял третьего варианта - сохранения у власти Временного правительства.

 

Поскольку вопрос о позиции Ленина весьма важен, я позволю себе процитировать статью "Кризис назрел", где его точка зрения на возможные варианты событий выражена очень четко. "Ждать съезда Советов есть полный идиотизм, - резко заявляет в ней Ленин в конце сентября, - ибо это значит пропустить недели, а недели и даже дни решают теперь все. Это значит трусливо отречься от взятия власти, ибо 1 - 2 ноября оно будет невозможно (и политически и технически: соберут казаков ко дню глупеньким образом "назначенного" восстания"1. К слову "назначенного" Ленин делает такое примечание: ""Созывать" съезд Советов на 20 октября для решения "взять власть", - чем же это отличается от "назначения" восстания по-глупому?? Теперь взять власть можно, а 20 - 29 октября ее вам не дадут взять"2.

 

Хотя Ленин и употребляет здесь безличные обороты - "соберут", "не дадут", но каждому было ясно и тогда, и теперь, что речь шла персонально о Керенском, о Временном правительстве в целом. Именно оно было хозяином положения, именно от него зависело развитие событий. Ни о какой корниловщине N 2 Лениным здесь не упоминалось. Однако из текста рукописи листовки "К рабочим, крестьянам и солдатам", написанной Лениным на стыке сентября и октября 1917 года и так и оставшейся неопубликованной, видно, что Ленин обвинял Керенского в том, что он "стакнулся опять с корниловскими генералами и офицерами, стоящими за помещиков". Ленин призывает: "Долой правительство Керенского, который сговаривается с корниловскими генералами-помещиками, чтобы подавлять крестьян, чтобы стрелять в крестьян, чтобы затягивать войну!"3 Таким образом, "вторую корниловщину" Ленин отождествлял с происками самого Временного правительства и Керенского, а вовсе не с новым заговором правых генералов с целью свержения правительства. Эта линия прослеживается вплоть до финального письма Ленина от 24 октября 1917 года: "Цена взятия власти тотчас: защита народа (не съезда, а народа, армии и крестьян в первую голову) от корниловского правительства, которое прогнало Верховского и составило второй корниловский заговор"4. Наша же историко-партийная наука постепенно отделила "вторую корниловщину" от правительства Керенского и сконструировала другую альтернативу: если бы большевики не свергли Керенского и Временное правительство, то выступили бы вновь корниловцы и свергли его, установив террористическую буржуазную диктатуру. Так, известный исследователь корниловщины Н. Иванов писал в своей вышедшей в свет в середине 60-х годов монографии: "Изучение "второй корниловщины" позволяет еще глубже раскрыть великую мудрость исторических решений Центрального Комитета партии большевиков о восстании в октябре 1917 года. В конкретной обстановке тех дней только немедленное вооруженное восстание могло спасти страну от опасности установления кровавой генеральско-кадетской диктатуры".

 

Собственно, и Милюков не может быть "союзником" тех, кто высказывает такую точку зрения. Он пишет: "Корнилов или Ленин?", а не "Ленин или Корнилов?". То есть в соответствии с историческими фактами констатирует: раз в конце августа не победил Корнилов, на очередь дня вставал Ленин. Итак, на мой взгляд, настоящую "правильную" альтернативу, очевидно, следовало бы формулировать применительно к осени 1917 года следующим образом: или продолжение развития России по буржуазно-демократическому пути при сохранении у власти правительства Керенского и в условиях подготовки и проведения Учредительного собрания, или насильственное низвержение этого правительства большевиками с целью положить начало мировой социалистической революции. Причем надо различать объективную возможность осуществления каждой из этих альтернатив и их практически политические шансы.

 

ВОЗМОЖНОСТЬ ПРОДОЛЖЕНИЯ РАЗВИТИЯ России по буржуазно-демократическому пути не только существовала, но и была, как мне кажется, в сложившихся условиях наиболее вероятной. Ее обеспечивали победа Февральской революции, вооруженное свержение царского строя и существенное преобразование государственного аппарата, значительная поддержка массами демократического Временного правительства. Создание после апрельского кризиса правительственной коалиции из представителей Петроградского Совета - от руководства партий эсеров, меньшевиков и народных социалистов - значительно расширило социальную базу Временного правительства.

 

Вместе с тем имелись и силы, по разным причинам выступавшие против правительства. С одной стороны, это были затаившиеся до поры до времени ультраправые элементы (в первую очередь среди высшего офицерства), заинтересованные в реставрации старых порядков. Это были, с другой стороны, большевистская партия, где после возвращения Ленина победило радикальное левое крыло, а также федерации и группы анархистов в Петрограде, Москве, ряде других городов. К этому направлению примыкали и маленькие группки эсеров-максималистов. После июльских дней большинство населения все еще поддерживало Временное правительство, не шло за большевиками и анархистами. Вплоть до мятежа генерала Корнилова несомненное большинство всех классов и социальных групп - важное исключение составляли рабочие в столице и ряде промышленных центров страны - поддерживало Керенского (и его правительство) как общенационального лидера, символ государственного единства.

 

Мятеж Корнилова сам по себе и то, как он был разгромлен, изменили политическую обстановку в стране. Социальная база Временного правительства и сторонников коалиции, национального согласия заметно сократилась. С одной стороны, правые силы и партия кадетов фактически стали отказывать правительству в поддержке по ряду вопросов. С другой стороны, вновь выдвинутый большевиками лозунг "Вся власть Советам!" и перспектива созыва в этой обстановке Второго Всероссийского съезда Советов создавали новый антиправительственный фронт. Как показало голосование по вопросу о переходе власти к Советам на советской курии Демократического совещания в конце второй декады сентября, около половины представителей местных Советов поддерживало эту идею.

 

Но успешное формирование Керенским третьего коалиционного правительства, одобрение руководством Демократического совещания идеи коалиции вообще, формирование предпарламента (Временного совета Российской Республики) вновь несколько увеличили доверие к Временному правительству Керенского. Поддерживавшие его партии продолжали представлять большинство населения России. Это показали и результаты выборов в Учредительное собрание. Большевики смогли получить на них только около четверти голосов, а эсеры, меньшевики, народные социалисты и прочие - свыше 70 процентов. А ведь выборы проходили в середине ноября 1917 года, через 20 дней после прихода к власти большевиков в Петрограде. Так что вполне можно допустить, что Временное правительство Керенского имело шансы довести страну до Учредительного собрания, если бы не было свергнуто Октябрьским вооруженным восстанием в Петрограде.

 

Но и для той альтернативы, которая осуществилась в реальности, объективные политические предпосылки существовали, более того, на протяжении осени 1917 года увеличивались с каждой неделей, а в определенный период - буквально с каждым днем. Возможность для захвата власти большевистской партией коренилась в неравномерном развитии политической борьбы в столицах и провинции на фоне общего "левения" страны. Недовольство рабочих и солдатских масс Временным правительством в Петрограде проявилось уже 20 - 21 апреля 1917 года. На всеобщих выборах в районные думы Петрограда в конце мая - начале июня большевистская партия получила 20 процентов голосов, хотя на Первом Всероссийском съезде Советов (именно Советов, то есть одной революционной демократии!) большевики составляли 10 процентов. Июньский и июльский кризисы показали резкое возрастание популярности большевиков, а также анархистов в Петрограде. В августе они укрепили свои позиции и в Москве. В сентябре после разгрома корниловщины рост влияния большевиков, левых сил в целом особенно усилился, превратившись в существенный фактор общенационального масштаба.

 

В пользу большевиков "работали" и такие обстоятельства, как оттягивание Временным правительством земельной реформы и растущее недовольство крестьян. Оно вылилось в сентябре 1917 года в волну стихийного крестьянского движения по захвату помещичьих земель, разгрому и разграблению помещичьих усадеб. "Помогала" большевикам усталость масс от войны, тяга к миру на фронте и в тылу, распад (особенно после корниловщины) воинской дисциплины в армии, нежелание солдат проводить еще одну зиму в окопах. Промедление правительства в решении кардинальных проблем народной жизни и желание дотянуть без издания важнейших законов до Учредительного собрания, равно как затяжка созыва самого этого собрания, вели к общему росту недовольства в стране, падению авторитета властей, распространению анархии во всех звеньях общественной жизни.

 

Эти объективные предпосылки для претворения в жизнь социалистической альтернативы дополнялись и субъективными. Слова "социализм", "социалистический", "социалистические партии" приобрели огромную популярность среди самых широких слоев народа уже в первые месяцы после Февральской революции. Кадеты жаловались в своей газете "Речь", что все в России вдруг сделались "социалистами". Естественно, на практике простые люди мало разбирались в различиях между разными социалистическими течениями и партиями, еще меньше понимали, что такое социализм вообще, но уже из одного чувства протеста против власть имущих - как это зачастую происходит в нашей стране и сегодня - заявляли о своих симпатиях социалистам и голосовали за них на выборах.

 

Уже первые муниципальные выборы дали почти повсеместно победу "советскому блоку", то есть союзу партий эсеров, меньшевиков и народных социалистов. В марте 1917 года и большевики входили в этот единый советский блок социалистических партий, и только энергия Ленина заставила большевиков в Петрограде и во многих других городах (но не всех сразу!) порвать уже становившиеся в ряде случаев довольно тесными узы с лидерами других социалистических партий. Большевики круто повернули на собственный независимый путь к социалистической революции. Так, они смогли сплотить к октябрю армию сознательных политических сторонников из числа промышленных рабочих и солдат столичного и части фронтовых и тыловых гарнизонов. Но к "социалистическому выбору" по самому своему положению были склонны в своих симпатиях и почти все солдаты, и значительное число крестьян. Это подтвердили те же выборы в Учредительное собрание. За все социалистические партии от большевиков до народных социалистов голосовали 83 процента избирателей. Это создало дополнительные благоприятные возможности для осуществления альтернативы "социалистической", или "рабочей и крестьянской", революции и передачи всей государственной власти Советам.

 

Теперь о субъективном факторе, практически политических шансах каждой из этих альтернатив. Начнем со второй - с большевистского восстания. Ленин, как известно, впервые поставил этот вопрос еще 8 - 10 июля 1917 года5. В качестве перспективы курс на вооруженное восстание был одобрен VI съездом партии. Однако никто в июле и августе не рассматривал восстание как осуществимое в обозримом будущем. Никто, кроме Ленина, которому казалось, что уже в августе может настать удачный момент для начала восстания. Никто из большевистского руководства в то время не согласился с ним в этом, и сам Ленин в 1921 году признал, что его предложение взять власть в Москве в августе 1917 года после Государственного совещания было нереальным. Но в середине сентября он вновь обращается письменно в ЦК с таким же предложением. И опять оно отвергается. Более того, почти на месяц в ЦК складывается большинство из "правых большевиков" во главе с Каменевым, которое отстаивает необходимость политического компромисса с партиями меньшевиков и эсеров и отказа от курса на восстание и передачу власти Советам. Только 10 октября 1917 года, всего за две недели до того, как на самом деле произошло Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде, Ленину удается полностью разбить лидеров правого большинства и добиться принятия Центральным Комитетом большевистской партии решения об организации вооруженного восстания в ближайшее время. Объективные и субъективные возможности совпали, решение о выступлении руководством большевиков было наконец принято.

 

Но борьба продолжалась. Каменев и Зиновьев, несколько их сторонников в Петрограде и Москве обращались за поддержкой к меньшевикам-интернационалистам, М. Горькому, который помог Каменеву открыто выступить против намерения Ленина и Троцкого свергнуть правительство Керенского. Как минимум Каменев и Зиновьев хотели не допустить восстания до съезда Советов, чтобы попытаться на большевистской фракции съезда склонить ее членов в свою пользу. Это один раз уже удалось Каменеву когда на заседании большевистской фракции Демократического совещания он добился принятия решения о вхождении в предпарламент вопреки возражениям Ленина и Троцкого. Данное решение фракции утвердил и ЦК Эта борьба продолжалась до 24 октября, дня начала восстания.

 

А как обстояло дело в лагере Керенского? Что делал он, чтобы повысить шансы "своей" альтернативы? Документы показывают, что при всем хаотическом и разваленном состоянии секретной службы при Временном правительстве Керенский был достаточно информирован, чтобы представить себе масштабы вызова, брошенного ему в середине октября Лениным и большевиками в Петрограде. У него не было недостатка и в советниках, указывавших ему на срочные меры, которые необходимо было принять, чтобы ответить на этот вызов и не допустить выхода вооруженных масс на улицы. Но Керенский рассчитывал не на политическое решение вопроса, а только на силу, на то, что он сможет с помощью юнкеров и казаков рассеять вооруженные манифестации. Он ожидал лишь повторения апрельских или июльских дней. Керенский слишком недооценивал большевиков, чтобы допустить мысль об эффективности готовившегося ими выступления. Он упустил время, еще оставшееся ему для политического маневра, который помог бы заставить массы вновь поверить Временному правительству и ему лично.

 

Этот маневр мог бы заключаться в немедленном выступлении правительства и самого Керенского, по крайней мере по любым двум из трех ключевых вопросов. Первый - вопрос о мире. Шанс главы правительства заключался в том, что он должен был принять решение относительно переговоров с Германией о перемирии с согласия союзников или без него. Об этом ему надо было бы объявить публично: в газетах, по телеграфу, по радио. Немедленно и по всей стране. Второй вопрос: он должен был объявить о немедленной передаче помещичьей земли в ведение земельных комитетов. И также быстро и публично. Учредительное собрание могло потом подтвердить или улучшить эти правительственные декреты. И третий вопрос - реорганизация власти. Хотя в третьем коалиционном Временном правительстве было 10 социалистов и только 6 "капиталистов", это все равно уже не устраивало массы. Керенский должен был взять на себя инициативу создания чисто "социалистического" правительства даже без большевиков. Он мог пойти и на организацию "советского правительства" из членов ЦИК первого состава. Наибольшего эффекта, вероятно, можно было достигнуть, если бы 19 - 23 октября он объявил обо всех трех экстренных мерах, но, очевидно, можно было ограничиться и двумя: скажем, мир и земля или земля и "советская власть".

 

Вышесказанное отнюдь не фантазии. Это суть того, к чему призывали Керенского в те октябрьские дни американские советники Томпсон и Робине из миссии Красного Креста, меньшевик Дан и эсер Зензинов, военный министр генерал Верховский. На экстренной необходимости выхода из войны настаивали бывший управляющий делами Временного правительства Набоков, другие руководители кадетской партии.

 

Керенский, однако, оказался не в состоянии предпринять ни одного из этих трех экстренных шагов, хотя вплоть до 24 октября еще имел такую возможность. "Пассивность" Временного правительства и самого Керенского 19 - 23 октября сделали вооруженное восстание большевиков неотвратимым. 24 октября 1917 года альтернативы власти Советов и большевиков больше не существовало.

 

ИТАК, ЕСЛИ ЗАОСТРИТЬ ВОПРОС, то суть проблемы альтернатив будет выглядеть так или вооруженное свержение стоявшего у власти правительства и гражданская война, или гражданский мир и достижение гражданского согласия. Покушение на гражданский мир некоторые исследователи обнаруживают уже в лозунгах противоправительственных демонстраций 20 - 21 апреля и 3 - 4 июля 1917 года, правда с еще неясными перспективами. Но вот 27 - 28 августа генерал Корнилов, его сторонники и покровители практически поставили всю страну на грань гражданской войны. Удержание гражданского мира стало еще более сложной задачей в результате победы радикального крыла в большевистском руководстве 10 - 20 октября. Однако угрозу гражданской войны еще можно было отвести, если бы правительство проявило добрую волю и спешным удовлетворением ряда народных чаяний попыталось вернуть популярность и показать простым людям, что ни к чему рисковать новой революцией, раз власть идет им навстречу.

 

Жесткая, политически близорукая позиция главы правительства, сделавшего ставку на военное подавление нового "мятежа" и арест его зачинщиков, граничила с провокацией. Закрытие большевистской газеты "Рабочий путь" вызвало ответную реакцию неповиновения, быстро переросшую в столь долго назревавшее восстание. И хотя делались попытки возродить утраченную мирную альтернативу, история с переговорами о создании однородного социалистического правительства от народных социалистов до большевиков, победы Красной гвардии и революционных частей гарнизона под Петроградом и взятие власти большевиками в Москве показали им ненужность таких переговоров.

 

И все же были ли возможности для другого поворота событий в октябре 1917 года? Теоретически рассуждая, были. Ведь объективные предпосылки для обеих альтернатив существовали и в середине ноября 1917 года. Можно утверждать, что объективно большинство народа выступало за гражданский мир, за первую альтернативу, хотя и требовало определенных и неотложных перемен в положении по сравнению с серединой октября. Чашу весов склонили события, относившиеся к сфере субъективного фактора. Здесь уместно вернуться к той фантастической картине, с которой мы начали эту статью. Владеющий всем комплексом материала специалист заметит в ней несколько важных штрихов, отличающих описанную ситуацию от исходных позиций октябрьского кризиса власти. Между 10 - 17 октября и 25 октября могли произойти события, способные привести в своем развитии к картине воображаемого национального согласия на Учредительном собрании.

 

Первое - это, конечно, события внутри большевистской партии. Для реализации данной альтернативы необходимо было, чтобы большевики отказались от курса на вооруженное восстание, как это сделал Ленин, скажем, в своей статье "О компромиссах", написанной 1 - 3 сентября 1917 года. В рассматриваемый же момент, наоборот, Ленин, опираясь на тщательнейший анализ сложившейся ситуации, занимал твердую позицию в пользу восстания. С 15 сентября по 5 октября Каменеву и его сторонникам удавалось удерживать большинство ЦК РСДРП(б) под своим влиянием. Для успеха альтернативы гражданского мира было необходимо, чтобы Каменев одержал верх и в середине октября. Конечно, с точки зрения, монопольно господствовавшей у нас до недавнего времени, это предположение звучит по меньшей мере кощунственно, но сегодня, как мне кажется, настал момент для условного допущения подобной возможности и ее трезвого анализа.

 

Надо сказать, что впервые такое допущение сделал в 1924 году в статье "Уроки Октября" Троцкий, не без оснований отметив, что победа Каменева и Зиновьева означала бы смертный приговор большевистскому вооруженному восстанию. Нельзя полностью исключить вероятность того, что победа эта могла бы произойти на экстренном съезде партии, на необходимости которого, видимо, вновь стал бы настаивать Ленин, коль скоро ему не удалось одержать победу над Каменевым на заседании ЦК 10 октября. Если вообразить, будто за ним не пошел и съезд, можно представить, что радикальное левое крыло в большевистской партии, скорее всего, решилось бы на раскол и образование собственной партии. Это существенно снизило бы авторитет большевистской партии в целом, внесло бы сумятицу и раскол в ее ряды и дало бы правительству Керенского время довести страну до Учредительного собрания, а ЦИКу Советов - удержать Второй Всероссийский съезд Советов под своим влиянием.

 

Но всего этого не произошло, и данное обстоятельство первым нарушает, а по сути - перечеркивает нарисованную воображением автора благостную картину Учредительного собрания. Второй фактор - Керенский. Недовольство им охватило не только широкие массы, но и руководство кадетской партии, правые круги. Его продолжала поддерживать лишь "звездная палата" (то есть большинство руководителей ЦИК первого состава из меньшевиков и эсеров). Но и эти силы, как было сказано выше, требовали от Керенского предпринять политические шаги, способные подействовать на народные массы, чтобы отвратить их от поддержки большевистского выступления.

 

Вообще следует заметить, что период с июля по август 1917 года выдвинул минимум три личности, каждая из которых имела шанс стать вершителем судеб России. Это были Керенский, Ленин и Корнилов. В начале сентября Корнилов был посажен под арест и тем выведен из дальнейшей борьбы (ему удалось бежать из-под стражи только в середине ноября, уже после взятия власти большевиками). Если бы развитие событий внутри большевистской партии привело хотя бы к временному устранению возможности организовать вооруженное свержение Временного правительства, то и Керенский должен был быть как-то устранен от монопольного права принимать политические решения. Так как угроза свержения правительства отступила бы, то мирным путем не удалось бы устранить Керенского от власти. Тогда можно было "толкнуть" его наверх, то есть предложить пост президента Российской демократической республики, устранив тем самым от вмешательства в повседневную политическую жизнь. Идея президентства в России возникла еще в ходе первой российской революции как наиболее приемлемая форма перехода от монархии к республике. Называлась даже кандидатура С. Витте как возможного президента России в случае той или иной формы устранения императора. Кто знает, быть может, выдвижение Керенского в качестве президента России открыло бы возможность для создания более приемлемого однородного социалистического правительства под председательством Чернова.

 

И наконец третье соображение, третья деталь нарисованной фантастической картины национального согласия. Это позиция кадетской партии. В качестве условия достижения национального согласия она должна была хотя бы на время отойти от прямого участия в правительстве. Политическая история второй половины 40-х годов в ряде стран Европы демонстрирует нам немало случаев, когда экономически господствующий класс, буржуазия, вынужден был согласиться с формированием социалистических правительств, если в их программах отсутствовал пункт о немедленной "экспроприации экспроприаторов". Так и русская буржуазия, и ее главная политическая партия, видимо, должны были в угоду требованиям времени и большинства народа согласиться на формирование однородного правительства социалистов. Это могло случиться уже на Учредительном собрании, где определилась партия большинства - социалистов-революционеров - и где социалисты в целом, как было сказано, получили 83 процента голосов избирателей. Выдвижение Чернова на пост главы такого правительства встречено было бы поддержкой не менее трех четвертей как Собрания, так и всего народа. Таковы три существенных элемента картины воображаемого гражданского мира как альтернативы гражданской войне.

 

Но пора уже сделать некоторые выводы. Итак, теоретически исследователь проблемы вправе допустить, как это в фантазии автора сделала много лет назад газета "Московские ведомости" и как это продолжают делать сейчас некоторые наши современники, что альтернатива Октябрьскому вооруженному восстанию действительно существовала. Однако для ее осуществления в 10 дней, остававшихся до восстания, должно было произойти слишком много событий, главное - таких, какие, как мы хорошо знаем, на деле не произошли. Случилось же совсем другое. Все эти допущения, все эти "если", которых накопилось уж очень много, попросту не свершились. У большевиков победило леворадикальное крыло, пользовавшееся поддержкой масс, а осмотрительные "каменевцы" были разбиты. Ленин, преодолев последнее сопротивление, настоял на начале и конкретных сроках вооруженного выступления. Керенский упрямо отвергал все советы, которые получал. Ну а кадеты были полны злорадства относительно трудностей, с которыми сталкивался Керенский на большевистском фланге. Они лелеяли надежду на то, что ближайший крутой поворот событий, высветив полную беспомощность "социалистов", вернет их собственную партию к власти. Таким образом, и в практически политическом плане развитие событий в критические дни октября сделало большевистское восстание не только возможной, но и неизбежной альтернативой, наиболее логичным завершением возникшего политического кризиса и кризиса власти.

 

 

Сейчас время самых невероятных предположений, споров об истории, фантастических гипотез, обращенных в прошлое. В этих условиях исследователь-профессионал просто обязан дать обществу исторический материал для размышлений по вопросу об альтернативах. Выше мы рассмотрели один из возможных вариантов развития событий в октябре 1917 года. И из этого рассмотрения, естественно, вытекает разочаровывающий ряд сегодняшних критиков вывод: путь гражданского мира и согласия, теоретически возможный, оказался практически и политически нереальным.

 

Идейные противники большевиков могут сколько угодно произносить сегодня гневные филиппики против них, но никуда не деться от единственного научно обоснованного вывода: победа большевиков в октябре 1917 года не была случайностью или искусственным нарушением естественного хода событий. Строгие данные исторической науки и анализ на их основе любых самых смелых предположений и допущений относительно возможного хода тогдашних событий позволяют уверенно утверждать: всякого рода рассуждения о том, что Октябрьскую революцию можно было как-то "обойти" или "избежать", совершенно лишены каких-либо оснований и утопичны.

http://revkom2017.livejournal.com/76226.html

[Игорь]

2iske_kazaner

Не знаю, но все время подчеркивается, что белых было очень мало, они как раз профессионально воевали, но красные их все время "забрасывали массой".

примерно так и было.После поражения весеннего наступления (март- конец апреля) 1919 года колчаковцев гражданская война со стороны белых перешла в отдельные сильные удары.К лету 19-го большевики научились не лозунгами,а мобилизацией вербовать бойцов.Вы знаете,что такое мобилизация? Сила принуждения и пропаганды.В первую очередь принуждения.Если не помогает пропаганда и принуждение,то тогда насилие.

Ваше заблуждение в том,что считаете,что на стороне красных воевали добровольно.И пытаетесь отразить общенародное "мнение" числом воевавших.На это можно ответить,что аппарат принуждения красных в армию (в 19 году и после) был эффективней,чем у белых.