Цивилизационные этапы России

[Аксель]

2Kapitan

Только вот убежать люди могли от таких. Хотя бы к соседнему боярину, который не так гнобил.

 

А подумать головой а не ж***й на тему что тот барин кто больше дерет с крестьян у него и дружина получше и позлее, и потому сосед-барин дважды подумает прежде чем дать приют беглецам, после чего отправит бедолаг назад в колодках. Дальше объяснять?

[Svetlako]

2Аксель

А подумать головой а не ж***й

 

Ба! Исконное ваксманство в акселе все-таки прорезалось :) Ну что ж...

[Kapitan]

2Аксель

Ты, видать, этим и думаешь, когда такие перлы выдаёшь.

[AlexMSQ]

Профессор, а почему дворянское и антибоярское?

 

Конечно 100 лет потребовалось, чтобы землю из общей собственности превратить в боярскую, но все что потом было - я верно изложил. Мир должен был к дворянину ходить на поклон за землю. А тут стало взаимное обязательство.

[Kapitan]

2AlexMSQ

Дело в том, что ряд с дворянином заключала община. И существовали взаимные обязательства. Что-то должна была община, а что-то - землевладелец. Кроме боярской земли была ещё и общинная. Боярин (или кто ещё) мог ею пользоваться, но только наравне с другими владельцами.

В общем, это такой запутанный клубок, что в двух словах не объяснишь.

[Svetlako]

Про трудоемкость подсеки (отмечу, что речь в основном идет о лядинах - т.е. относительно молодом лесе). Не шибко простая работа-то. И на нее формально у людей тоже всего-то лето. Они тоже зажаты.

 

Трудоемкость

Разработка подсек была крайне трудоемким делом. Лепехин, познакомившись с подсечным земледелием у коми, был поражен количеством труда, который приходилось вкладывать в обработку ляд по сравнению с пашенным полевым земледелием. «Разработка лядин обходитсм для крестьянина дорого и требует много усилий», — пишет Гомилев-ский. Он приводит ценные цифровые данные о трудоднях, затрачиваемых при сельскохозяйственных работах для разделки одной десятины лядины:

1. Вырубка леса — 45 летних рабочих дней, ценою по 75 коп. за день — 33 руб. 75 коп.;

2. Выжег срубленного леса и уборка сгоревшего крупного леса для вторичного выжега — 45 ранневесенних рабочих дней, по 65 коп. — 29  руб. 25  коп.;

3. Вторичный выжег, чтобы дожечь головни и очистить лядину, — 6 рабочих дней, по 65 коп. — 3 руб. 90 коп.;

4. Вспахать лесной сохой, 7 коиных рабочих дней, пэ 1 руб. 25 коп. — (8 руб. 75 коп.;

5. Засеять, половина дня — 35 коп.;

6. Забороновать засеянную ниву, 3 конных рабочих дня, по 1 руб. 25 коп. —1 3 руб. 75 коп.;

7. Цена пяти четвериков посевного зерна — б руб.;

8. Сжать  нивный  хлеб—6 рабочих дней, по 60 коп.—3 руб. 60  коп.;

9. Вывезти хлеб и обмолотить — 7 руб.

Всего  96  руб.  35  коп.

Но иногда, по словам Гомилевского, стоимость работ достигала 150 руб.3 .

Сведения, приведенные здесь, следует сопоставить с материалами Н. Г. Козлова. Гом.илсвский привел данные о расчистке подсеки с применением рубки, Козлов описывает ту фазу подсечного земледелия, ла которой рубка соединялась с подсечкой.

На подчерчивание деревьев Козлов отводит два трудодня. «После подчерчивания лес был оставлен сохнуть на 15 лет, пока не повалились от больших ветров посохшие ветки». В течение этого времени на подсеке подрос березняк. Чтобы свалить последний и оставшийся сосновый лес, работали семь человек три дня. Для очистки подсеки была сделана помощь: 40 человек в течение б часов собирали подрубленный лес в кучи, одновременно 13 человек на 13 сохах содрали залог. Собранный в кучи лес был оставлен на год для подсушки. Весной его сожгли; в первый день работало четверо и на второй день — два человека (подбирали сучья, складывали в кучи и жгли). После выжега переворачивали дерн: один человек с одной сохой — семь дней. Затем бороновали: два человека при четырех конях и боронах, третий отдергивал борону от корней — один день. Недели через две (около 25 июня старого стиля) пахали в другой ряд: один человек — четыре дня. Осенью был посеян озимый хлеб под борону. В денежном эквиваленте это выразилось так: подчерчивание 2 дня по 50 кои. — 1 руб.; валка — 21 трудодень — 10 руб. 50 коп.; угощение 53 помочан — 29 руб.; выжег — б трудодней по 50 коп. — 3 руб.; переворачивание дерна — 7 трудодней с конем по 80 коп. — 5 руб. 60 коп.; боронование — три человека по 20 коп. и четыре коня по 30 коп. — 1 руб. 80 коп.; вспашка на второй ряд — 4 трудодня с конем по 80 коп. — 3 руб. 20 коп. Всего 54 руб. 10 коп. '

Конечно, приведенные здесь данные относительны. К тому же, резкие различия отдельных модификаций (с подсечкой и архаическим ветровалом; с рубкой; с применением при выжеге прокачивания валов или шаяния и т. д.) крайне усложняют сравнение приводимых в литературе подсчетов денежно-трудовых затрат. Понятие «трудодня» в свою очередь также не было стабильным. Многое зависело от обстоятельств,  от  уменья  и  сноровки.

Если, по Гомилевскому, рубка леса и кустарника на 1 десятине  требовали 45 рабочих дней, то  Глинский называет только 202.

Столь же расходятся данные у Глинского и Щскотова о тереблении. Согласно Глинскому, «десятину могут вытеребить в сутки 15—20 человек». По его подсчетам, на весеннее теребление 'нужно было две лошади и три—четыре женщины или мальчика. Щекотов на гранение, рубку и теребление мелколесья отводил 12—14 рабочих дней и на такие же работы в высокоствольном лесу — 14—18 дней («от 7 до 9 руб. при плате рабочему по 50 коп. в день»). Без теребления, гранения и лысения рубка занимала 10—14 дней (5—7 руб.), прятание— шесть дней (3 руб., ручной сев — полдня (20 коп.), боронование — один конный рабочий день (1 руб. 20 коп.), огораживание из обгорелых жердей на пале — до восьми дней (4 руб.), 4 пуда ржи на пэ-сев — 4 руб. Всего — 32 трудодня (20 руб.). При среднем урожае в 55—60 пудов с десятины и при цене 1 руб. за пуд ржи, считая, что молотьба и веяние 70 суслонов ржи обходились 2 руб. 10 коп., прибыль составляла от 33 до 38 руб., в среднем 35 руб. 1

В статье 1887 г. Щекотов приводит сводную таблицу расчета эксплуатации мелколесья огневой системой: сплошная рубка мелкого леса — 5 руб.; прятание новины — 2 руб.; семена ржи 4 пуда по 60 кэп.— 2 руб. 40 коп.; ручная сеянка — 20 коп.; боронование в восемь следов — три конных дня по 70 коп. — 2 руб. 10 коп.; 1,5 су-коватки по 30 коп. — 45 коп. Всего 12 руб. 45 коп.2

О затратах труда на обработку одной десятины под репу сообщает Б—й: срубить лес и сложить в кучи — три работника в один день; сжечь кучи — четыре работника в два дня; раскидать пепел — четыре человека в один день; вспахать сохою — восемь человек и восемь коней; забороновать — два человека и два коня; посеять — полдня; вспахать во второй раз (после посева) — три человека и три коня; забороновать вторично — один человек и один конь. К этому прибавляется перевозка и копание ям для хранения репы. Вместе: свыше 28 мужчин, 16 женщин и свыше 20 лошадей3.

Учитывая значение данных о трудоемкости работ по расчистке подсек, будет нелишним, если к приведенным сообщениям мы присоединим те, которые приводит Чубинский, говоря о «расходах по расчистке подсеки», «ежели па подсеке сеется лен». По словам Чубинекого, «для десятины земли необходимо употребить 15 дней мужских и на вырубку леса, 5 дней на то, чтобы выжечь и убрать обожженный лес, 2 дня конных — заборонить подсеку и 1 пеший — засеять; все будет стоить для Вятской губернии по 7 .руб. 50 кол., вместо стоимости обработки поля под лен около 2 руб.» 4

При определении производственной эффективности подсечного земледелия на основании приведенных данных нельзя не учитывать, что оно составляло необходимую составную часть единого общего многоотраслевого лесного  и  речного  хозяйства.  Работы,  связанные с подсечным земледелием, были работами совокупной хозяйственной функции. Об этом очень ясно говорит Н. М. Ядринцев; «Так как мы у этого лесного кочевника видим и другие занятия рядом с задатками земледелия: охоту, рыболовство, копание корней и т. п., то не можем сказать, что земледелие является у «его преобладающим промыслом, точно так же, как приписать, что земледелие в его первобытной форме обусловливает оседлость» 1. То же самое пишут и многие другие исследователи. «Здешние крестьяне (Онежский округ. — В. П.), без ручных работ и промыслов, от земледелия пропитания не сыскали бы»2. «Жители занимаются хлебопашеством, но главный промысел их — рыболовство летом и звериная охота зимою» 3. «Земледелие до конца 40-х годов занимало второе место...; лесной промысел поглощал большую часть рабочих рук»4. «Главная промышленность крестьян заключается в звериной, птичьей и -рыбной ловле» 5. «Почти во всей губернии земля плохо вознаграждает труд земледельца, и только обилие других разнообразных промыслов, служащих хорошим подспорьем в хозяйстве крестьян, дает возможность жить и кормиться. В тех же местностях губернии, где нет никаких других промыслов, кроме земледелия, крестьяне живут чрезвычайно бедно»6. «Занятие охотничьим промыслом... давало безусловно большие доходы, чем земледелие. Кроме того, в условиях крестьянской семьи, располагающей 2—.3 человеками в трудоспособном возрасте, трудно было сочетать сразу много отраслей хозяйства»7.

П. Н. Третьяков проделал очень любопытную работу. Он сопоставил число трудодней, затрачиваемых на обработку десятины посева при подсечном и переложном земледелии/ и пришел к выводу, что «экономически является более выгодным обработать две десятины перелога, чем десятину .при подсеч.ном земледелии»8. Иначе говоря, семейно-производственный коллектив при пашенном земледелии мог быть в два—три раза меньшим, чем при подсечном. Переход к перелогу создавал условия для дробления больших семейных общин.

В свою очередь, большая трудоемкость расчистки подсек являлась препятствием для увеличения их размеров. «Размеры лядины, взятой под обработку, очень редко превышают площадь в 2,5—3 десятины; самый обычный и самый распространенный размер лядины равен 0,75 — 1—1,25 десятины, или, как говорят здесь, на 3,5—4,5 маленок (ма-ленка-четверику)» *. По сообщению В. Ляховича, размеры подсеки были «начиная от кулиг в 1/4, даже в 1/8 десятины до участков в 5—10, а .иногда и больше десятин»2. Тем самым, возникшее хозяйственное требование расширить площадь посевных участков обусловило необходимость коренного изменения структуры земледельческих систем, в данном случае — смены подсечного земледелия пашенным полевым перелогом.

[old17]

Svetlako

1. Вырубка леса — 45 летних рабочих дней...

2. Выжег срубленного леса и уборка сгоревшего крупного леса для вторичного выжега — 45 ранневесенних рабочих дней

Блин, когда праздники-то справлять. Цена прибавочного урожая при подсеке несколько иначе смотрится (с учетом количества трудодней на обычные полевые работы). Хотя коми, наверное, о хвойном лесе речь?

[Chernish]

2old17

45 трудодней - это немного.

и они не связаны с полевым сезоном. Можно осенью жечь или весной до сева.

2Svetlako

хорошие уточнения. Я пришел к похождим выводам - разные трудозатраты при разной подсеке и разном лесе; большая роль общины и соортв. более крупные поселения (села у славян - деревни с 13 века только).

 

подсека меньше по площади но надо отдавать себе отчет что и при трехполье пахали немного земли. И крайне редко превышала пашня те же 2,5 - 3 десятины при много меньшей урожайности.

 

Перелог не от дробления семей - наоборот, начали дробится когда перелог сменил подсеку. От исчезновения свободной земли.. когда земли немеряно - подсека; но когда вокруг такие же села - не больно то пожгешь.. переходят к перелогу а там и к трехполью... но от нужды а не от того что выгоднее.

крестьянам подсека выгоднее всего - оставляла время на все прочее мног обольше и урожай давала больший

[Svetlako]

2old17

Хотя коми, наверное, о хвойном лесе речь?

 

Конечно. По сути о тайге! Почему я и бухчу здесь о том, что взрывной рост производительности может быть только в дубравах, где трудозатраты на порядок ниже! А потом эти дубравы исчезают, превращаясь в поля, пустоши, лядины - славянам остается только хвойник. А вот с него уже соскакивать на перелог - логично.

[Chernish]

2Svetlako

Имхо подход с т.зр. товарного хозяйства неверен. Крестьяне работали в рамках натурального хозяйства с позиций целесообразности для семьи а не максимальной выгоды. Лядина по мелколесью - крайне невыгодный вариант подсеки (труда много а урожай на таком пожеге малый). А в двухсотлетних борах - еловых или сосновых - трудозатрат не больше чем в дубравах, при максимальной эффективности.

Развитие шло скорее всего сложным путем.

Сначала. когда приходили в новый край - земли было много (немеряно) а людей мало. Палили лес выборчно на самыъх удобных пунктах - в дубравах, в борах. И снимали сливки. Такая подсека давала хороший эффект при очень небольших затратах труда. Включение в оборот прочих лесов шло по мере истощения лучших мест - чтобы далеко от села не отрываться. Село на 20-30 работников кормилось с 2,5-3 десятин подсеки + разные промыслы и охота. Но для того чтобы нормально жить нужно было каждый год подсекать 3 десятины сжигать 3 десятины засевать три десятины. С возвратом на первый пожег не менее чем через сто лет. Это довольно большая площадь земли в обороте - 300 десятин. А ведь использовать под обработку можно далеко не все земли, а лишь небольшую часть их. Соотв. по мере уплотнения населения переходили на перелог, позволявший 5-10 лет одно и то же поле использовать. А уж потом - со скрипом - с XV в на трехполье. Причем перелоги сохранялись в огромных масштабах и при трехполье до 19 века. До 70% земли в перелогах лежало в 17-18 вв.

[Chernish]

2Аксель

А подумать головой а не ж***й на тему что тот барин кто больше дерет с крестьян у него и дружина получше и позлее, и потому сосед-барин дважды подумает прежде чем дать приют беглецам

Вы сударь как то мимо темы все судачите.

На самом деле как раз так и было - переманивали крестьян - все - усиленно - лет сто - сто пятьдесят. Новопоселенцам льготы давали очень большие а старожильцам (тем кто ушел а потом побегав по чужим деревням решил вернуццо) - все меньше и меньше типа и не нужны вы тут.

А уж аргументация от коллективизации ХХ века вообще не в ту кассу.

2AlexMSQ

Профессор, а почему дворянское и антибоярское?

млин.. надо сначала с временами до 15 века закончить и с подсекой разобраться.. а то много тонких мест и картинка вырисовывается очень пестрая, не такая схематичная как заявлено в начале)

А потом к 15-16 вв. перейдем. Там тоже очень много занятнейших вещей вырисовалось.

Коротко: боярские вотчины нашли "модус вивенди" с общиной и крестьянам легче и выгоднее было на крупного боярина работать чем под мелког опомещика идти. Есть материал статистический показывающий что в 16 и 17 вв. у бояр крестьяне богатели а у помещиков влачили жалкое существование. И потому бежали они к боярам. С помещичьих земель. И боярство опираясь на свою силу не хотело отказываться от права переманивать в Юрьев день крестьян.

Грозному нужно было разорвать связь бояр с крестьянами и землей. Через это и закрепощение утверждалось.

Подробнее позже.

[Chernish]

Нашел занятную статейку Кульпина:

 

Эдуард Сальманович Кульпин-Губайдуллин - кандидат экономических и доктор философских наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, академик РАЕН, автор книг: Технико-экономическая политика руководства КНР. М.: ГРВЛ. 1975; Человек и природа в Китае. М. ГРВЛ. 1990; Решающий опыт (в соавторстве В.И. Пантиным). М.: Московский лицей. 1993; Путь России. М.: Моск. лицей. 1995; Бифуркация Запад-Восток. М.: Моск. лицей. 1996; Золотая Орда. М.: Моск. лицей. 1998; Восток. М.: Моск. лицей. 1999; Русь между Западом и Востоком. М.: Институт востоковедения. 2001; Китай: истоки перемен (в соавторстве с О.А.Машкиной). М.: Моск. лицей. 2002.

 

Завоевание Казанского ханства Иваном Грозным привело к столь значительному истреблению местного населения, что оно восстановило свою численность лишь к XIX веку, что побуждает некоторых исследователей говорить о геноциде татарского народа. Это событие рассматривается в науке с разных точек зрения, однако один аспект практически всегда остаётся вне поля зрения: экологическое состояние Московского государства того времени. Наши предыдущие исследования (См. Кульпин Э.С. Путь России. Серия Социоестественная история. Вып. V. М.: Московский лицей. 1995 и др. работы) показали, что в середине XVI века Московское государство приближалось к эпицентру социально-экологического кризиса — самого тяжёлого испытания, выпадающего на долю того или иного народа — кризиса одновременно и природы и общества.

Данная статья является попыткой обоснования следующего тезиса: завоевание новых территорий в то время было практически безальтернативным условием спасения от гибели русского этноса и Российского государства.

 

Интересы народа

Экология всегда тесно связана с основной хозяйственной технологией. В XV веке в Северо-Восточной Руси это было земледелие. В ту пору имели место две технологии земледелия русского крестьянства: пашенное и подсечно-огневое. Пашенное земледелие практиковалось главным образом в опольях — обширных безлесных в зоне лесов пространствах, происхождение которых биологи до сих пор не объяснили, а также в лесах, подсечно-огневое — в лесах.

Фундаментальное исследование археолога В.П. Петрова (Подсечное земледелие. Киев, 1968) выявило следующие особенности данной технологии. Для создания поля требуется выжигать в лесу в три-десять раз большую площадь, чем требуется для самого поля. Выжженную землю не пашут: семена просто бросаются в золу. Зола смывается вешними водами и дождями в три-четыре года и после этого крестьянин должен либо корчевать своё поле от корней деревьев и распахивать его, либо выжигать новый участок леса. Для хорошего урожая на подсеке требуется пожог леса возрастом от 40 лет. Иными словами, вернуться на старое место желательно не быстрее, чем через 40 лет. Чем меньше возраст сожжённого леса, тем ниже урожай. Минимальный урожай — при пожоге подроста (кустарника). Но даже самый низкий урожай при пожоге больше самого высокого урожая на пашне.

Главное условие подсечно-огневого земледелия — большие лесные пространства. Они определяются не только временем роста леса, но и временем подготовки леса для пожога. При подсеке, т.е. обрыве коры деревьев, последние высыхают для пожога в течение 5-15 лет, после рубки — в 1-3 года. Обстоятельства, которые в ряду других представляются весьма существенными, а именно, рост населения, отмеченный с XIV до середины XVI века (Низовцев В.А. и др. Историко-ландшафтный анализ хозяйственного освоения Подмосковья (дореволюционный период) / История изучения использования и охраны природных ресурсов Москвы и Московского региона. М.: Янус-К, 1997, с. 114), и к тому же широкое распространение в XV веке топоров стимулировали интенсификацию подсечно-огневого земледелия в лесах Восточной Европы, полное исчерпание его возможностей как хозяйственной технологии и, как следствие, сокращение общей площади лесов. Мой анализ косвенных данных позволяет предполагать, что в XV веке население Северо-Восточной Руси удвоилось (рассчитано по: Аграрная история Северо-Западной России. Вторая половина XV — начало XVI вв. Л., 1971, с.323). В природе окончательно и во многих местах бесповоротно был прекращён хозяйственный кругооборот подсечного земледелия лес-поле-лес и стала господствовать технология переложного хозяйства (о чём ниже). После сожжения большей части лесов демографический рост обусловил превращение бывших лесов в пашню, масштабную антропогенизацию ландшафта. Стремительная (по темпам течения времени средневековья) распашка лесов обусловила ряд принципиальных изменений в демографии, социальной структуре населения и политике, общественных отношениях.

В XV веке облик крестьянского мира принципиально меняется. В первой половине столетия — это мир одно-двух-трёх-дворок, слабо связанных или вовсе не связанных между собой. В середине ХV века немногочисленные сёла ещё невелики. Но со второй половины ХV века начинается нарастающее укрупнение селений (См. Дегтярёв А.А. Русская деревня в XV-XVII веках. Очерки истории сельского расселения. Л. 1890, с. 8, 15), их связывают дороги. Рост числа сельских поселений и укрупнение их продолжается и в XVI веке. Увеличение численности населения было столь значительным, что в ряде районов России в середине этого столетия (обратим на это внимание) сельских поселений было больше, чем когда бы то ни было до того и много позднее (Шапиро А.Л. Проблемы социально-экономической истории Руси XIV-XVI вв. Л. 1977, с. 59). Особенно заселённым было Подмосковье. В Московском уезде было больше дворов, чем в традиционно плотно заселённых уездах ополья — Ярославском, Ростовском, Костромском, Угличском. (см. Дегтярёв, с. 130). С первой половины ХVI века вокруг Москвы пошёл процесс интенсивного истребления широколиственных лесов под луга, выгоны и пашни. Во многих местах здесь лес вторичен, вырос на заброшенной пашне, свидетельством чему, в частности, является широкое распространение ельников (См.: Леса южного Подмосковья. М., 1985, с. 165, 166, 182).

Распаханные лесные почвы настолько малоплодородны, что после нескольких лет интенсивной эксплуатации сельскохозяйственное использование их становится бессмысленным. Восстановить плодородие истощённых лесных почв в то время можно только одним способом: оставить в перелог, т.е. предоставить природе возможность самовосстановления. В нечернозёмной зоне чаще всего срок перелога до полного восстановления — 150-200 лет, частичного — за соответственно меньшие сроки. Замедлению процесса истощения почв способствует трёхполье, когда одно из полей периодически остаётся под паром. Другой способ — навозное удобрение. Но на Руси распространение трёхполья и навозного земледелия критически запаздывало. В источниках ХIV-XV веков среди 200 повинностей крестьян вовсе нет упоминаний о навозном удобрении, третье поле — "паренина" появляется в письменных источниках только с ХV века, и лишь в грамоте 1590 года крестьяне уже обязаны не только "пашни пахати" и "сено косити", но и "навоз на монастырские земли возити" (Шапиро, с. 50, 58-60). В XVI веке происходит исчерпание возможностей переложной системы, когда поля оставляются в перелог на всё более краткие сроки. Согласно специальному исследованию А.Э.Каримова (Каримов А.Э. Роль Москвы в формировании культуры природопользования в центральной России (XVI-начало XX вв.) / История изучения использования и охраны природных ресурсов Москвы и Московского региона. М.: Янус-К, 1997, с. 60, Рис. 1), к 1585 году из общей площади недавних пахотных земель, достигших почти 60 процентов от всей площади будущей Московской губернии, лишь примерно 5 процентов оставалось под пашней, всё остальное — под перелогом. Ситуацию исследователь оценивает как предел "демографической вместимости" переложной системы.

Недостаток земли обнаружился в конце XV века появлением новых социальных слоёв населения — безземельных крестьян, живущих в одиночестве бобылей, а также холопов (безземельных крестьян в услужении), не существовавших ещё в середине XV века. К середине XVI века чётко обозначилась ещё и тенденция к запустению худых земель (Дегтярёв, с. 156).

Несложный расчёт показывает, что при безнавозном пахотном земледелии с такой пашни можно получить максимум 65, а минимум в нормальных, не экстремальных условиях (яровой посев) — 26 пудов, в то время как для семьи нужно 75 пудов. По-видимому, примерно в середине XVI века русская деревня переступает порог бедности и впадает в нарастающую нищету. Если в XV веке как значительное, а затем и массовое явление на Руси появляется наёмный труд, то в ХVI-м — нищенство (Там же, с. 347).

Глубина экологического кризиса проявилась не только в оставлении в перелог истощённой земли, но и в заболачивании многих местностей. Ю.В.Готье отмечает для ХVI-XVII веков явление, не характерное для предыдущих и последующих веков: "везде, кроме ополий, обилие стоячих вод — болот и озёр" (Готье. Соч., с. 91).

Глубина социально-экономического кризиса проявилась в уходе крестьян с "худых" земель и концентрации на "добрых". Дегтярёв писал: "на худых землях деревни повсеместно малодворны, в Порховском уезде, например, в средних в крупных деревнях сконцентрировано 40 процентов, на добрых землях — 62 процента населения" (Указ. соч., с. 158-160). Резко выросла доля безземельных крестьян. За полтора века (с начала ХVI до середины ХVII века) удельный вес бобылей в общей массе зависимого населения вырос с нуля до 25 процентов, а местами достиг 40-50 процентов (Дегтярёв, Указ. соч., с. 170). Наконец, в последней четверти XVI века начался массовый исход — практически бегство крестьян за пределы границ Московского государства, сложившихся к началу XVI века. Те, кто не ушли, продолжали распахивать новь там, где этого уже нельзя было делать. В результате распашки нарушалось хрупкое в этой природно-климатической зоне экологическое равновесие, и новь быстро превращалась в болота и озёра, а люди вынуждены были быстро покидать только что освоенные земли. В конечном итоге "громадное, измеряемое многими десятками тысяч число деревень (от 50 до 90 процентов в разных районах) превратилось в пустоши. Средний размер оставшихся поселений при этом возрос в 2-3 раза" (Дегтярёв, с. 170).

Социально-экологический кризис окончился в конце XVII века, когда подошло время полного восстановления почв, оставленных в перелог полтора века назад, и изменилась технология земледелия. Как писал Готье, тогда была осуществлена повторная "энергическая внутренняя земледельческая колонизация" изначального ядра Московского государства и земли в целом приобрели заново тот вид, который имел и в первой половине предшествующего столетия (Готье, Указ. соч., с. 316, 321). Однако Дегтярёв утверждал, но это не совсем так: из массы поселений ХVI века было восстановлено в разных районах от 30 до 50 процентов поселений. И это количество поселений, подверженное лишь случайным колебаниям, существовало едва ли не до столыпинской реформы (Дегтярёв, с. 170).

Таким образом, в XVI веке сокращение как "шагреневой кожи" пахотных земель — основы жизни населения Северо-Восточной Руси — сделало массовый исход с земли, не способной более кормить, безальтернативным условием физического выживания русского этноса.

 

Интересы государства

Во второй половине XV века в правление Ивана III было создано Российское (Московское) государство. С самого начала его становления возникла проблема оплаты труда государственных служащих, в то время в своём подавляющем большинстве — военнослужащих. "Военно-служилый класс в Московском государстве имел двойственное значение, составлял главную боевую его силу и вместе с тем служил органом управления" (Ключевский, с. 339).

В средневековье практиковались три типа оплаты труда госслужащих — деньгами (к чему переходили или уже перешли к тому времени многие западноевропейские страны), натуральным продовольствованием (как это было на Дальнем Востоке, прежде всего в Японии) и предоставлением земли во временное владение (как в Оттоманской империи). Два первых для Руси были исключены из-за низкой производительности труда и неразвитости товарно-денежных отношений, отсутствия товарного хлеба, неразвитости инфраструктуры, в частности, системы госхранилищ зерна. В.О. Ключевский писал: "Успешным собиранием Руси Московской государь-хозяин приобрёл один капитал: то были обширные пространства земли, пустой или жилой, населённой крестьянами. Только этот капитал он и мог пустить в оборот для обеспечения своих служилых людей" (Ключевский В.О. Соч. Т. 2. Курс русской истории. Часть 2. М.: Мысль, 1987. С. 202.). Для использования этого "капитала" не обязательны ни высокая производительность, ни отлаженная налоговая система, но необходимо наличие значительного государственного земельного фонда, земель, не занятых вотчинниками, не находящихся в частной собственности и во владении людей, работающих на ней.

Русь унаследовала один из главных постулатов сначала монгольской империи, затем Золотой Орды: все, способные носить оружие, должны служить империи. Унаследовала в том своеобразии, которое определялось разницей хозяйствования земледельца и скотовода. В кочевом обществе всеобщий характер военного и иного служения обеспечивался тем, что кочевника в значительной степени кормит сама природа. Там рядовой, простой скотовод мог быть одновременно профессиональным воином и профессиональным производителем необходимых жизненных благ: сам содержать себя экономически. Земледелие же, в отличие от скотоводства, будучи производящим типом хозяйствования, требует от земледельца полной отдачи сил и времени. Здесь крестьянин не может быть одновременно профессиональным воином и потому профессионального военного должен кто-то содержать.

В земледельческой Московии возникла иерархическая система службы государству: крестьяне служат помещику — временному владельцу земли, помещики — государству за счёт доходов с земли, предоставленной им в качестве платы за службу.

Система поместного владения была введена в правление первого государя Всея Руси Ивана III. Таким образом, с самого начала жизнеспособность и сила единого государства Российского стала находиться в прямой зависимости от способности "испоместить" растущий аппарат служащих. Политическая история последней четверти XV века характеризуется постепенным переносом акцента с процесса соединения русских земель под эгидой Москвы на процесс испомещивания госаппарата.

Земли свободных лесных крестьян (так называемые "чёрных") были объявлены Иваном III государственной собственностью. Однако этих земель было недостаточно для испомещивания растущего госаппарата. В "резерве" оставались земли феодалов, владевших землёй по праву наследования — вотчинников. Тогдашние вотчинники делились на светских и духовных. При этом церковные иерархи были выходцами из боярских семей, т.е. были связаны со светскими феодалами кровнородственными связями. Светские вотчинники — те же служилые люди или кандидаты в таковые. Экспроприировать вотчинные земли значило в то время для великокняжеской власти выступить против своей социальной и военной опоры. При Иване III частнособственная вотчинная земля не подвергалась экспроприации за исключением случаев, когда те или иные феодалы не желали мирно идти под "руку" Великого князя. Тогда земля у них конфисковалась "за измену". Но и при этом можно было отнять землю у личности, но не у института.

В ходе борьбы за подчинение Москве Новгорода Иван III осуществил сложную многоходовую интригу для легализации акций конфискации, распределения и передела земельной собственности торговой республики. Сначала он раздал конфискованные у новгородских бояр земли боярам московским в награду за завоевание Новгорода, затем казнил основных новых (московских) землевладельцев и, по обычаям тех времен, экспроприировал их земли. Далее он вывел Новгород из-под юрисдикции московской думы, передав его в якобы независимое княжение своему сыну Ивану-молодшему с тем, чтобы иметь возможность экспроприировать церковные земли Новгородчины без согласия на то московской думы. Именно тогда большая часть владычных (церковных) владений была экспроприирована и роздана в поместья. После этого Новгород "возвратился" в Московское государство.

Иван III во время своего княжения осуществлял медленную национализацию земель духовных и светских феодалов. Присоединяя к Москве окраинные русские княжества, он переселял местных вотчинников в центральные области, предоставляя им поместья, а на их место "сажал" московских бояр и "детей боярских". Перераспределение земельного фонда, использование его в качестве госбюджета постепенно превратилось в одну из основных функций Московского государства, а единоличная собственность государя на землю (в то время основной вид собственности) стала экономической базой самовластья государя, диктата государства над обществом — самодержавия. Но произошло это не сразу.

В 1497 году был принят Судебник, впервые объявивший всю землю собственностью только государства и тем самым юридически отменявший частную (крестьянскую и боярскую) и корпоративную (церковную) собственность на землю. Более того, в отличие от соответствующих западноевропейских документов того времени в Судебнике не регламентировались отношения с недрами земли. Иными словами, впервые на Руси была произведена (пока ещё только юридически, а не фактически) национализация всех (!) природных ресурсов. Национализация была вызвана крайним дефицитом феодально-частной земельной собственности самого Государя Всея Руси (его домена) для испомещивания служилого сословия — оплаты труда нового для Руси социального слоя.

Однако юридическое установление земельных отношений отнюдь не означало (как часто будет впоследствии в России) фиксацию фактического состояния. Первой преградой на пути установления самодержавности была экономическая независимость церкви, которая являлась основой её политической независимости. Перед государем стояла задача лишить церковь обоих видов независимости, заставить церковь служить государству, покончить с ханскими привилегиями церкви. Борьба за единственную неподконтрольную государству собственность — церковную на первом этапе стала едва ли не главной целью государства. Если в Западной Европе между государством и церковью шла борьба за власть, то в Восточной — за собственность.

Уже в середине 70-х годов XIV века становится очевидным назревание острого конфликта между великокняжеской властью и воинствующими церковниками (Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV-XV веков. М.: МГУ, —1986, с. 95, 96).

Основными аргументами Великого князя (судя по действиям) было наличие у него военной силы и отсутствие твёрдых правовых гарантий суверенитета у церкви. Считается, что вопрос об экспроприации церковной земли решался на соборе 1503 года. (Есть и иная точка зрения: см. Плигузов А.И. Историографические заметки о "нестяжательстве" / Архив русской истории, 1992. Вып. 2, с. 5-33). Великий князь Иван Васильевич потерпел на нём поражение. Таким образом, в начале XVI века церковь отстояла свою земельную собственность, а государство лишилось возможности использовать лучшие земли государства для испомещивания, иными словами, главного экономического внутреннего резерва для собственного функционирования.

В первой половине XVI века, когда были исчерпаны внутренние резервы испомещивания (в основном за счёт новгородских и псковских земель), возникла идея решения земельной проблемы за счёт соседних государств — конкретно, "подрайской", т.е. необычайно плодородной, "землицы" Казанского ханства. Перед походом на Казань в 1550 году было осуществлено последнее массовое испомещивание в Замосковном крае. "Для разных служб при дворе правительство тогда набрало из разных уездов тысячу наиболее исправных служилых людей из городовых дворян и детей боярских" (Ключевский, с. 208) для того, чтобы из состава этой "лучшей тысячи" можно было назначать воевод в полки, "голов" в сотни и направлять с дипломатическими поручениями в соседние государства (Скрынников Р.Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. — Смоленск: Русич, 1998, с. 122). Однако "заработную плату" этой "лучшей тысяче" выплачивать уже было нечем. К тому же качество почвы оставляло желать лучшего: крестьяне оставляли поля в перелог и уходили в бобыли и в холопы к крестьянам на почвы, ещё не до конца утратившие своё плодородие. Земли уже физически не хватало: треть вызванных в столицу дворян вообще не была обеспечена поместьями (Скрынников, с. 121).

Таким образом, в середине XVI века все основные силы и социальные слои Московского государства были заинтересованы в присоединении новых земель. Крестьяне — из-за потери средств к существованию. Церковь — из-за угрозы изъятия у неё земли. Государство — из-за невозможности поддерживать собственное функционирование. Косвенно в присоединении новых земель были заинтересованы и горожане, составляющие тогда не более 1 процента населения. Причём для самой активной части горожан — купечества завоевание Поволжья означало контроль над Великим волжским путём.

Итак, выжить на прежней земле население уже не могло, а стихийное бегство означало и гибель государства как системы и, возможно, гибель этноса: ведь на западе, юге и востоке Московского государства земли принадлежали другим народам и государствам, которые не ждали русских крестьян с распростёртыми объятиями.

Критериям слабого соседа с большими природными ресурсами удовлетворяло Казанское ханство, территория которого не слишком уступало Замосковному краю размерами, а население было в 10-20 раз меньшим. И в 1551 году русские войска заняли ключевые позиции на водных путях Казанского ханства. "Столица оказалась в блокаде, селения — разобщёнными друг от друга. Прекратился торговый обмен, нарушился подвоз продуктов, волжская торговля была уничтожена..." (Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства, издание 3-е, дополненное. М: ИНСАН, 1991, с. 133). Экономически Казань была поставлена на колени и согласилась принять на свой ханский престол русского ставленника. Далее Москва предъявила новому хану требование о передаче половины ханства — Правобережья Волги русскому государству. Для подписания договора был созван традиционный всесословный тюркский совет — курултай. Курултай дал санкцию на подписание тяжкого договора. Однако поскольку отношения двух государств оказались неустойчивыми, следующим шагом Москвы стало требование о замене хана русским наместником. И новый договор были принят казанскими татарами, после чего мурзы приступили к процедуре индивидуальной присяги на верность русскому государству. Но этот договор не вступил в силу. Срыв произошел в самый последний момент: в свите наместника, медленно подъезжающего к Казани для торжественной церемонии вступления в должность, находились русские бояре и татарские феодалы. Трое казанцев из свиты наместника, испросив его разрешения на более ранний въезд в Казань, поскакали вперёд и в какие-нибудь полчаса подняли горожан на бунт...

"Проект унии рухнул. Присоединить казанское ханство к русскому государству добровольно, мирным путём русским не удалось. Казанцы в последний момент не пожелали покончить со своей независимостью, и свобода была спасена. Этот порыв не мог изменить соотношения сил между обоими государствами, и, как впоследствии оказалось, лишь отсрочил, но не предотвратил падения Казанского ханства. То, что не смогло произойти добровольно, через 7 месяцев совершилось насильственно, но последствия новой войны были ужасны, и судьба казанского народа оказалась несравненно более тяжкой" (Худяков, с. 144).

До открытия факта социально-экологического кризиса в Замосковном крае с мнением Худякова можно было соглашаться. Но теперь всё стало выглядеть иначе. Московскому государству не нужна была земля ханства, заселённая местными народами. Ему нужна была земля, свободная от аборигенов. Аборигенов так или иначе надо было согнать со своих земель любыми способами, в том числе, а может быть и прежде всего, спровоцировав их на сопротивление.

Мы никогда не узнаем, по своей ли воле решили поднять население Казани на бунт три татарских служилых князя, были ли умышленно спровоцированы на эту акцию, было ли так задумано, просчитано или действительно всё произошло случайно. Факт: произошло так, как было надо в интересах решения проблем Московского государства. На законном (в понятиях того времени) основании бунтующие туземцы теперь могли быть физически уничтожены, а земли их конфискованы.

 

Итак, выживание одного этноса происходило за счёт другого. Цена такого выживания была трагедией не только для татарского, но и для русского народа, причём в самых разнообразных проявлениях, как сегодня трагедией всех россиян является чеченская война. Что же делать сегодня, глядя в прошлое? Только одно: знать.

http://www.tatmir.ru/article.shtml?article...ion=0&heading=0

[Chernish]

2Svetlako

 

 

Дядь Миш, можешь кинуть мне на мейл книгу петрова? Dchern@list.ru

 

Еще статья кульпина: http://ecsocman.edu.ru/images/pubs/2004/07.../008_Kulpin.pdf

как раз по сабжу

Изменено 15 июля, 2009 пользователем Chernish

[old17]

Chernish

Нашел занятную статейку Кульпина:

Однако образование и существование Касимовского ханства не в струю?

[Chernish]

2old17

Ну Кульпин - своеобразный.. он тоже не истина в последней инстанции. Важно что чел. тоже видит кризис в 15 веке и причину - в исчерпании возможностей подсеки как системы.

[Svetlako]

2Chernish

Дядь Миш, можешь кинуть мне на мейл книгу петрова? Dchern@list.ru

 

Кинул 2,5 метра

[zenturion]

2Chernish

при наличии огромного массива лесов - отчего не идти подсекой? Она ж выгоднее трехполья. И позволяла получать высокие урожаи.

И тому подтверждением удивительно высокий процент городского населения в домонгольской Руси - до 10 % !!! То есть, у крестьян были существенные излишки сельхоз. продуктов, позволявшие кормить горожан. Во времена Московского царства-государства он сократился до 5 %, а к Петровским временам до 2-3 % . Похоже что из-за снижения урожайности и перехода к трехполью народ банально пошел работать на земле, и ни развитие ремесел, ни торговля не могли существенно повлиять на рост городского населения вплоть до 19 века.

Изменено 16 июля, 2009 пользователем zenturion

[Chernish]

2zenturion

похоже. Тем более что Милов пишет об острейшей нехватке рабочих рук в сельском хозяйстве, поглощавшем всех свободных людей. У него ж целая часть про нетрадиционные формы капитализма...

 

Мне более всего нравицца что внимательный взгляд на сх позволяет примирить две казалось бы исключающие версии - о богатстве Руси и о бедности России. Оказывается и то и другое правильно.. и средневековые рассказы о богатстве страны (тех же арабов, Ибн-Батуты) и рассказы 18-19 вв. о бедности ее же.

[Aleksander]

Получается, что благодаря этим работам, мы можем четко назвать время, когда появилась Россия благодаря смене хозяйственного уклада. Это будет примерно правление Ивана Грозного. И решающими результатами правления следует считать прорыв на Волгу, постепенное освоение Камы и начало проникновения в Сибирь.

года основания

Самара 1586 г.

Саратов 1590 г.

Волгоград 1589 г.

Однако сдается мне, что после бурного царства Ивана Грозного недооцениваем мы Федора Иоанновича. Если посмотреть на карту то все три города расположены в ключевых точках и контролируют волжский торговый путь. причем Самара расположена в районе Жигулей. Отличное место для разбойников бить по караванам. Что нашло отражение в легендах и сказках края. А Саратов аккурат посередине между Самарой и Царицыным. Причем с Самарой вообще решение было принято очень смелое по тем временам. Город был построен несколько в стороне от Волги которая чуть позже сменила русло. Камрады, а есть ли у кого статистика распределения населения по областям в то время? Хотя бы приблизительная. Тогда сможем оценить как плотность заселения традиционных земель вокруг Москвы и Владимира так и вновь обретенных и темпы их освоения.

Изменено 20 июля, 2009 пользователем Aleksander

[Svetlako]

Немного не в тему заглавия ветки, но по сути обсуждения - лучше здесь спросить.

 

Как у нас с унавоживанием пашни в начале прошлого века в зоне голода 30-х в Малоросии? Я это к чему. Не было ли резкое падение урожайности в эти годы следствием резкого снижения в 2-3 раза поголовья скота и соответственно возможностей для внесения удобрений. Плюс организационный бордель при сведении скота в общественные конюшни и коровники. Дальнейший возврат урожайности прошел как за счет восстановления поголовья, так и за счет программы химизации (минеральные удобрения пошли). Кстати, замена лошадки на железного коня тоже требовала срочной химизации - иначе удобрения опять же сокращаются.

 

Но может там почва такая была, что не надо было удобрений вообще (маловероятно - но всё-таки)? Кто читал, слышал, может что-то сказать?

 

Ведь падение и валового сбора, и урожайности - было. Где только причины этого не ищут (вплоть до прямых указаний тов.Сталина). Да, причин там было много, но и такую забывать не стоит! Тем более, сейчас мы увидели какой важности эта причина!

Изменено 20 июля, 2009 пользователем Svetlako

[Chernish]

ПОДСЕКА

 

ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ИТОГИ

 

1.Подсечно-огневое земледелие существовало в Восточной Европе с древнейших времен, задолго до славянской колонизации. Археологи отмечают подсеку у фатьяновцев задолго до нашей эры . А фатьяновцы – древние племена индоевропейского типа, ушедшие из наших ополий во II тыс. до н.э. (одновременно с появлением ариев в Индии).

 

2. Подсечно-огневое земледелие с самого начала существовало параллельно с пашенным – но в разных географических зонах. Краснов пишет, что одновременно с подсекой на водоразделах и в лесах в поймах рек существовало пашенное земледелие. Да и вообще плуг известен в Восточной Европе с конца II тыс. до н.э. (найден в Симферополе плуг катакомбников) . Славяне же сформировались в древней зоне пашенного земледелия, известной со времен трипольцев, и несомненно изначально были пашенным народом. Распространение пашенного земледелия в I тыс. н.э. на северо-восток Европы четко совпадает с границами расселения славянских племен .

Занятно, что пашенное земледелие было на среднеруссокй равнине еще при фатьяновцах, но вместе с ними и исчезло, и балты и славяне принесли его с собой в зону расселения финно-угорских племен заново.

 

3. Подсечно-огневое земледелие было разным и за тысячи лет прошло длинный путь развития. Как писал В.П.Петров,

"Развитие земледелия в лесной зоне шло от первоначальной безпашенной и безрубной формы подсечного земледелия к замене подсечки деревьев рубкой. С постепенным сокращением сроков лесовозобновления подсечное земледелие преобразуется в сыросечное, а затем в кубышное (сыросека - молодой лес в возрасте 20-30 лет, кубыши - кустарниковые заросли). В дальнейшенм подсечное беспашенное земледелие уступает место образованиям переходного типа - тем или иным формам подсесно-пашенного земледелия, пашенному на лесных росчистях-новинах без лесовозобновления, и в конце концов, обычно через кубышный этап, к пашенному"

 

Древнейшая форма подсеки – когда деревья не рубят, а подсекают (сдирают кору) и оставляют сохнуть «пока ветер не начнет ветки валить» (на 5-15 лет) а потом сжигают на корню. А потом в золу бросают семена и боронят суковаткой, не обрабатывая землю. Вообще принципиальное отличие подсеки от пашенного земледелия – отсутствие обработки земли как таковой.

 

"Полевое пашеное земледелие - от залежи и перелога до двухполья и трехполья и в конечном счете многополья - основано на обработке земли. При опдсечном земледелии почву, как правило, не обрабатывают, ее не рыхлят. Тем самым не возникает неоюбходимости в применении тягловой силы упряжных животных и пахотных орудий. Подсечное земледелие - беспашенное.ю Оно базируется на ручном труде человека. Простейшие орудия, используемые при этом, так называемые суковатка, смык, вершалина и др., служат не для возделывания почвы, а для заволачивания семен после посева".

 

Соответственно, подсечно-огневое земледелие не требует навозного скотоводства, без которого развитое пашенное земледелие невозможно.

Важнейший этап в развитии подсеки – переход к железным топорам, существенно увеличивший способности мужиков рубить деревья. Это происходило в Восточной Европе с VIII до XIII вв., весьма небыстро, но очевидно в связи со славянской и варяжской колонизацией.

 

"С переходом от архаической подсечки к рубке деревьев топором подсечное земледелие стало менее протяженным во времени и пространстве. Срубленное дерево высыхало гораздо скорее, чем подсеченное - за 1-3 года вместо прежних 5-15 лет. Соответственно, сократилось как число подсек, так и их пространственная разбросанность, увеличилдись размеры росчистей.

    В этих условиях появилась еще одна возможность - регулировтаь валку. При ветровале выборочная валка была невозможна, при рубке можно было одни деревья валить, другие оставлять. Обычно рубили молодняк, крупные старые толстоствольные деревья рубить было трудно, их оставляли на гари неповаленными. Э.Лаксман, описывая в 1769 г. земледелие, как оно практиковалось по р. Свири и в южной части Олонца, счел нужным отметить: "Как мужик не в состоянии срубить столь много толстых дерев, то счищает только кору с дерева, от чего оно засыхает, потом сожигает он малые около стоящие кусты, наперед им срубленные".

    Вместе с тем переход к частичной валке имел свои отрицательные стороны: ослабевала сила огня, падало качество выжига, на гари уменьшалось количество золы"

 

Переход к рубке леса привел к сокращению сроков подготовки подсечных участков. Если раньше семье требовалось одновременно иметь в процессе приготовления 15 участков (при 15-летнем сроке высыхания подсеченного леса) то теперь – лишь 3 (при рубке лесов). Рубить лес тяжелее чем подсекать (подчерчивать) зато таких участков в 5 раз меньше. Но урожайность на рубленой подсеке как правило меньше – двухсотлетние боры не рубились, дубравы тоже, это слишком тяжело, а при вырубке 40-50 летнего леса и выжигании его урожайность как отмечал Милов, существенно ниже:

 

«Виды подсеки зависели от возраста леса. Десяти — двенадцатилетний лес с кустарником давал после рубки и выжигания пашню со сравнительно коротким сроком пользования и не очень высоким урожаем. Рубка и выжигание "посредственно крупного или 50 лет стоявшего леса" давали пашню, на которой "в хорошие годы рожь в 20, а овес по два лета в 10, 12 и 15 крат" приносили урожай по сравнению с посеянным. Наконец, встречался тип лесной пашни, называвшейся "подстой". Для подстоя лес не сводили, ибо это был, как правило, двухсотлетний строевой бор. Он очи¬щался от кустарников, а большие деревья оголялись от коры и засыхали. Земля же иногда вспахивалась, а иногда сев шел прямо по выжженной почве, на которой находилось "столько уголья, моху, хворосту и пеплу, сколько потребно к прикрытию семян. И так сеют хлеб на голую выжженную землю, и загребают семена граблями"0 . Влаги на такой земле было достаточно от тени стоявших деревьев. Иногда при "подстое" деревья "очерчивали", т. е. обрабатывали почву отрезом или чертежом. "На сей земле в хорошие годы обыкновенно родится рожь и овес по 2 лета сряду от 40 до 50 крат " по сравнению с посевом».

 

Переход от подсеки к перелогу осуществлялся постепенно, под воздействием непреодолимых обстоятельств. Подсечно-огневое земледелие возможно лишь в лесах, причем при неограниченном запасе земли и лесов, то есть при редком и малочисленном населении. Однако по мере роста населения и сокращения свободных лесных площадей приходилось или бросать территорию и уходить на поимки новых земель, или – переходить к более частым рубкам, что быстро вело к необходимости подкреплять такую подсеку той или иной формой обработки почвы.

 

"Если сильный огонь, возникающий при обильном количестве палового материала, обеспечивая образование глубокого слоя золы, устранял необходимость "всякого приготовления почвы", то в условиях недостаточности заготовляемого палового материала, на образовавшихся плешинах, плохо  и неровно выгоревших местах, почву мотыжили или пахали. Недостатки выжига компенсировались рыхлением. Так подсечно-беспашенное земледелие превращалось в подсечно-мотыжное или подсечно-пашенное".

 

Подсечно-переложная система требовала больше труда, давала меньший урожай, зато позволяла использовать одно и то же поле в течении не 1-2 лет, а 5-10 лет. Соответственно, сокращалось количество труда по подготовке поля. И кроме того, перелог давал более устойчивые урожаи, тогда как подсека крайне требовательна к погоде, засуха могла привести к тому, что вместо ожидаемого высокого урожая не получали ничего. Вероятно, славянские племена, издавна знакомые с пашней, с самого начала применяли переложную систему, используя подсеку там, где были свободные пространства.

 

Наконец, завершающий этап – это исчерпание возможностей экстенсивного расширения (нехватка свободных площадей) и вынужденный переход от подсеки и перелога к пашне (фактически к пашенно-переложной системе), произошедший в XV веке. Пашенно-переложная система продержалась в России до XIX в. Необходимость сохранения перелога при трехполье в России вызвана была крайне низкой производительностью трехполья (и вообще пашенного земледелия), не обеспечивавшей нормальное выживание населения. Землю забрасывали в перелог чтобы она естественным образом восстановила свое плодородие, почле чего распашка нови давала необходимые высокие урожаи, без которых исследователям остается лишь разводить руками – «По сути агрономии урожайность сам – 1,3 невозможна, но она фиксируется источниками». Падение пашенно-переложной системы так же было вызвано ростом сельского населения и сокращением свободного фонда земель, распахиванием перелогов, что завершилось аккурат к отмене крепостного права.

 

4.Сравнительная эффективность разных систем земледелия.

 

Классическая подсечно-огневая система требует очень большого количества земли. Хотя сами подсечные участки очень невелики – от нескольких соток до 2-2,5 десятин – но их на одну семью (4-5 человек) требовалось много (до 15 одновременно находящихся в разной стадии подготовки полей), а кроме того, такое земледелие в силу большого количества свободного времени у крестьян сопровождалось многочисленными ловами, ловушками, бортями и проч. Поскольку под подсеку не всякую землю можно было использовать, то зачастую подсечные участки находились на расстоянии 15-20 и даже до 60-70 верст от поселения . Всего же одно хозяйство осваивало обширную территорию до 1000 десятин земли, в т.ч. до 100 десятин занятых под поле (в разной степени готовности). Далеко не всякий лес годится для подсеки. Петров посвятил целую главу процессу выбора крестьянами участков подходящих для выжигания.

 

"Качественное своеобразие места, выбираемого для подсеки, весьма разительно, и на первый взгляд, неожиданно. В лесу мы не находим подсек. Подсечные участки, лядины, чищобы, палы, суки, нивы и т.д., как бы они ни назывались, - это прежде всего участки приречного леса, бережины, росчисти в прибрежных лесах. Причем для подсеки выбиралось не всякое вообще место лесного берега, но мыс на реке, участко берега, где река делает крутой поворот, образуя полуостров, острый выступ, вклинившийся в реку или озеро. Тем самым подсека, чаще всего, представляла собой остров или полуостров на краю лесного массива (по польски - liad)".

 

Не годились для подсеки и таежные леса, и вообще среди леса подсеку не делали – лес затенял поле и подавлял урожай хлебов. Поэтому подсеками занимали приречные территории, мысы на реке или ополья, или выжигали во много раз большую площадь леса чем было нужно – например, 3 десятины подсеки а кругом гарь в 106 десятин .Влиял на подсеку так же рельеф местности (возвышенность более теплая имела безморозный период на 13-36 дней больший, чем в низинах ). Разумеется, есть связь между подсекой и породами леса, который выжигался. Прежде всего подсеку заводили в столетных еловых борах, дававших наивысший урожай. На «боровых» почвах (песчаниках, на которых растет сосна) урожай можно было собрать лишь один год, поэтому они ценились ниже. В широколиственных лесах обычно делали перелоги, так как почва там более плодородна и позволяла снимать несколько урожаев при дополнительной обработке . Для многократного использования под посев в перелог в средней полосе предпочитали выжигать орешник и дубравы .

 

"При обработке таких земель под хлебные растения всегда заметна огромная разница в урожаях: так, например, если с еловой земли получается четыре лишних зерна против посева, то с сосновой едва получится три зерна, а с орешниковой не менее пяти при всех обстоятельствах равных. И с другой стороны: если сосновая земля может дать от одного унавоживания три хлебных урожая, то еловая даст определенно четыре, а орешниковая выдержит пять и шесть хлебов без нового прибавления навоза".

 

Урожайность на лесных подсеках была значительно выше, чем на полевых пашнях при пашенном земледелии. Возражения некоторых камрадов о биологической невозможности рекордных урожаев сам-100 и выше, отмечаемых этнографами, сняты результатами работы ставропольских биологов . Пшеница может и сам-250 рождать http://www.stgau.ru/material.php?action=view&id=51 . Но для оценки результативности подсечного земледелия важны не крайние рекорды, а усредненные данные.

 

В.П.Петров выделяет несколько видов подсек по их урожайности. «Наиболее типичная группа с урожайностью сам-8 – сам-12»;

 

"К группе с более высокими показателями следует отнести урожаи озимой ржи сам-20 при выжегах леса в возрасте до 50 лет".

 

Для кубышей (кустарников) и сыролесья предельными он полагает урожаи сам-20 - сам-30. На подсечных участках с вековым лесом урожайность сам-40 – сам-50 не считалась чем-то необычным. Зафиксированы урожаи в сам-50 – сам-60 – сам-80, и даже сам-100. Но при неблагоприятных условиях те же участки снижали урожайность до сам-5 – сам-7. Но важно отметить – самые плохие урожаи на подсеке в неурожайные годы выше самых хороших урожаев на трехполье в урожайные годы.

 

Петров отмечает резкие колебания урожайности на подсеке – в отличие от трехполья и перелога – особенно на сыролесье, тогда как в старых лесах (столетних) такие колебания гораздо менее выражены и урожай устойчивее.

 

Трудоемкость подсеки такова, что требовался обязательно труд большой семьи, общины. Подсека – это хозяйственная база большой патриархальной семьи. Как правило такая семья насчитывала 25-30 человек.

 

"Большие патриархальные семьи, способные вести сложное подсечно-промысловое хозяйство починкового типа, представляли собой "обязательный рабочий аппарат  подсечного земледелия", как выразился П.Н.Третьяков. Подсечное земледелие требовало коллективного труда, совокупных усилий крупных семейно-общинных объединений".

 

Данные по трудоемкости, приводимые Петровым, в двух вариантах, которые требуют сопоставления.

Первый таков:

 

Разработка подсек была крайне трудоемким делом. Лепехин, познакомившись с подсечным земледелием у коми, был поражен количеством труда, который приходилось вкладывать в обработку ляд по сравнению с пашенным полевым земледелием. «Разработка лядин обходитсм для крестьянина дорого и требует много усилий», — пишет Гомилев-ский. Он приводит ценные цифровые данные о трудоднях, затрачиваемых при сельскохозяйственных работах для разделки одной десятины лядины:

1. Вырубка леса — 45 летних рабочих дней, ценою по 75 коп. за день — 33 руб. 75 коп.;

2. Выжег срубленного леса и уборка сгоревшего крупного леса для вторичного выжега — 45 ранневесенних рабочих дней, по 65 коп. — 29  руб. 25  коп.;

3. Вторичный выжег, чтобы дожечь головни и очистить лядину, — 6 рабочих дней, по 65 коп. — 3 руб. 90 коп.;

4. Вспахать лесной сохой, 7 коиных рабочих дней, пэ 1 руб. 25 коп. — (8 руб. 75 коп.;

5. Засеять, половина дня — 35 коп.;

6. Забороновать засеянную ниву, 3 конных рабочих дня, по 1 руб. 25 коп. —1 3 руб. 75 коп.;

7. Цена пяти четвериков посевного зерна — б руб.;

8. Сжать  нивный  хлеб—6 рабочих дней, по 60 коп.—3 руб. 60  коп.;

9. Вывезти хлеб и обмолотить — 7 руб.

Всего  96  руб.  35  коп.

Но иногда, по словам Гомилевского, стоимость работ достигала 150 руб.

 

Эти данные нужно сравнивать с другими:

 

Сведения, приведенные здесь, следует сопоставить с материалами Н. Г. Козлова. Гом.илсвский привел данные о расчистке подсеки с применением рубки, Козлов описывает ту фазу подсечного земледелия, ла которой рубка соединялась с подсечкой.

На подчерчивание деревьев Козлов отводит два трудодня. «После подчерчивания лес был оставлен сохнуть на 15 лет, пока не повалились от больших ветров посохшие ветки». В течение этого времени на подсеке подрос березняк. Чтобы свалить последний и оставшийся сосновый лес, работали семь человек три дня. Для очистки подсеки была сделана помощь: 40 человек в течение б часов собирали подрубленный лес в кучи, одновременно 13 человек на 13 сохах содрали залог. Собранный в кучи лес был оставлен на год для подсушки. Весной его сожгли; в первый день работало четверо и на второй день — два человека (подбирали сучья, складывали в кучи и жгли). После выжега переворачивали дерн: один человек с одной сохой — семь дней. Затем бороновали: два человека при четырех конях и боронах, третий отдергивал борону от корней — один день. Недели через две (около 25 июня старого стиля) пахали в другой ряд: один человек — четыре дня. Осенью был посеян озимый хлеб под борону. В денежном эквиваленте это выразилось так: подчерчивание 2 дня по 50 кои. — 1 руб.; валка — 21 трудодень — 10 руб. 50 коп.; угощение 53 помочан — 29 руб.; выжег — б трудодней по 50 коп. — 3 руб.; переворачивание дерна — 7 трудодней с конем по 80 коп. — 5 руб. 60 коп.; боронование — три человека по 20 коп. и четыре коня по 30 коп. — 1 руб. 80 коп.; вспашка на второй ряд — 4 трудодня с конем по 80 коп. — 3 руб. 20 коп. Всего 54 руб. 10 коп. '

Конечно, приведенные здесь данные относительны. К тому же, резкие различия отдельных модификаций (с подсечкой и архаическим ветровалом; с рубкой; с применением при выжеге прокачивания валов или шаяния и т. д.) крайне усложняют сравнение приводимых в литературе подсчетов денежно-трудовых затрат. Понятие «трудодня» в свою очередь также не было стабильным. Многое зависело от обстоятельств,  от  уменья  и  сноровки.

Если, по Гомилевскому, рубка леса и кустарника на 1 десятине  требовали 45 рабочих дней, то  Глинский называет только 20

 

В любом случае трудозатраты вовсе не выглядят такими уж великими для семьи в 25-30 человек, а доходы…

 

Без теребления, гранения и лысения рубка занимала 10—14 дней (5—7 руб.), прятание— шесть дней (3 руб., ручной сев — полдня (20 коп.), боронование — один конный рабочий день (1 руб. 20 коп.), огораживание из обгорелых жердей на пале — до восьми дней (4 руб.), 4 пуда ржи на пэ-сев — 4 руб. Всего — 32 трудодня (20 руб.). При среднем урожае в 55—60 пудов с десятины и при цене 1 руб. за пуд ржи, считая, что молотьба и веяние 70 суслонов ржи обходились 2 руб. 10 коп., прибыль составляла от 33 до 38 руб., в среднем 35 руб.

 

Н.Г.Козлов описывает средние трудозатраты на 1 десятину подсеки в 32 трудодня. Поскольку при «архаических» формах требовалось, кроме того, ежегодно «чертить» - готовить к будущему выжиганию – еще один участок, т.е. 2 трудодня, то в целом при «архаических» формах подсеки (без обработки земли, без теребления и прочих приемов работы с лесом) трудозатраты на 1 десятину составляли 34 трудодней, тогда как на трехполье – 59,5 дней . При этом средняя урожайность подсеки от сам-10 до сам-50 а трехполья – сам-2 – сам-3. И с обычного крестьянского обрабатываемого надела в 2,5 десятины при подсеке кормилось 25-30 человек а при трехполье – 4-5 человек.

 

Перелог давал меньше урожайности но требовал меньше трудозатрат и что важно – был более надежен. При перелоге поле использовалось 5-10 лет после чего на 15-20 лет забрасывалось. Лет через 150-200 земля полностью теряла производительную способность и превращалась в пустошь. В среднем перелог давал урожаи сам-8 – сам-10. На Украине в XVI столетии итальянец Гваннини наблюдал урожайность переложного земледелия сам-30.

 

П. Н. Третьяков проделал очень любопытную работу. Он сопоставил число трудодней, затрачиваемых на обработку десятины посева при подсечном и переложном земледелии/ и пришел к выводу, что «экономически является более выгодным обработать две десятины перелога, чем десятину .при подсеч.ном земледелии»8. Иначе говоря, семейно-производственный коллектив при пашенном земледелии мог быть в два—три раза меньшим, чем при подсечном. Переход к перелогу создавал условия для дробления больших семейных общин.

 

Однако эти расчеты стоит проверить - по здравому смыслу при подсеке без обработки земли трудозатраты намног оменьше, чем при перелоге, где вся та же самая работа с лесом сопровождается еще раскорчевкой поля и вспашкой его.

 

5. Предварительная хронология этапов.

 

Исходя из развития систем земледелия в Восточной Европе представляется следующая последовательность этапов, характеризующая развитие общества на этой территории.

До распространения железных топоров – до VIII – IX вв. – в лесной зоне господствовали архаические системы подсеки, без масштабных рубок леса, основанные на подсекании деревьев и сжигании их на корню. Такие системы не требовали скотоводства, тем более, что древние породы скота не содержались в стойлах и даже зимой находили себе корм в лесу и на опушках.. это был мясной и молочный скот, не тягловый и не навозный. Так жили финно-угры и балты.

 

Славяне принесли в леса Европы железные топоры, привели упряжной скот и пашенное земледелие с юга. Пашня осталась на опольях (Владимирское, Рязанское), а в лесу славяне перешли к более продуктивному подсечно-огневому земледелию. Поскольку они приходили уже на обжитую местность, для архаических форм подсеки просто не хватало земли. Славяне применили рубку вместо черчения деревьев, что позволило сократить сроки подготовки поля с 10-15 до 3 лет, равно как – пашенное земледелие в речных поймах и перелоги, позволяющие получать менее выдающиеся но более стабильные урожаи. Поскольку славянская колонизация пришлась на усыхание Русской равнины – на VIII-X вв. – то перелог был более стабилен чем подсека, в сухие сезоны часто дававшая минимальные (сам-5 – сам-7) результаты. И славяне вытеснили и ассимилировали финно-угров.

 

Переход к более влажному периоду в XI – XII вв. привел к резкому росту населения на Руси. Подсека, перелог и пашня на опольях без унавоживания но с забрасыванием земли в перелоги – процветали, в совокупности обеспечивая Руси высокий уровень прибавочного продукта, значительно более высокий чем в Западной Европе. Однако и подсека и перелог несовместимы с прямой эксплуатацией крестьян, обеспечивая им высокую степень личной свободы. Поэтому на Руси отъем прибавочного продукта мог осуществляться только в форме полюдья, а феодализм развивался в форме «власти-собственности». Князья собирали дань с помощью своих дружинников, центрами власти – в силу подвижности сельского населения – закономерно стали города, которых в короткий срок возникло около 300, а феодальные отношения в деревне, различные формы закабаления крестьян возникали только в зонах пашенного пригородного земледелия и не получили большого распространения из-за возможности крестьянам всегда уйти на неосвоенные места.

 

Следствием этого была повышенная роль горожан на Руси в сравнении с Европой того же периода, господство вечевых традиций, привилегированное положение горожан и – как следствие – и их высокая грамотность и их высокая (до 10%) численность в общей массе жителей.

 

Благоприятный климат, наличие большого фонда свободных лесных земель и высокая урожайность подсечного и переложного земледелия вызвали к жизни быстрый рост населения страны. В XIII в. возможности подсеки были в значительной степени исчерпаны. Реакция на это традиционного общества современной науке в общем понятна. В соответствии с современными представлениями о причинах инноваций в сельском хозяйстве, «СМЫСЛ ИНТЕНСИФИКАЦИИ СОСТОИТ НЕ В ЭКОНОМИИ ТРУДА НА ЕДИНИЦУ ПРОДУКЦИИ, А В ЭКОНОМИИ ЗЕМЛИ, В СООТВЕТСТВИИ С ЭТИМ ПРОИСХОДИТ И ОСВОЕНИЕ РАЗНЫХ ТИПОВ ИНВЕНТАРЯ И АГРОТЕХНИКИ. ДАЖЕ В НАШИ ДНИ ПЕРЕХОД К БОЛЕЕ ИНТЕНСИВНЫМ СИСТЕМАМ ВЕДЕНИЯ ХОЗЯЙСТВА СОВЕРШАЛСЯ ДАЛЕКО НЕ ВСЕГДА, И НЕКОТОРЫЕ НАРОДЫ НЕ ТОЛЬКО НЕ СОЗДАЮТ, НО И НЕ ПЕРЕНИМАЮТ БОЛЕЕ РАЗВИТЫЕ ФОРМЫ И ПРИЕМЫ АГРОПРОИЗВОДСТВА ИЗ ДРУГИХ ОБЩЕСТВ, С КОТОРЫМИ ОНИ ПОДДЕРЖИВАЮТ КОНТАКТЫ. ПРИЧИНУ ВИДЯТ В ТОМ, ЧТО ПРИ НИЗКОЙ ПЛОТНОСТИ НАСЕЛЕНИЯ СОБИРАТЕЛЬСТВО И ЗАЛЕЖНОЕ (ПОДСЕЧНО-ОГНЕВОЕ) ЗЕМЛЕДЕЛИЕ ОБЕСПЕЧИВАЮТ БОЛЬШИЕ СБОРЫ НА ЕДИНИЦУ ТРУДА, ЧЕМ ПРИНЯТО СЧИТАТЬ. ТЕ, КТО ЗАНИМАЕТСЯ ЭТИМИ ВИДАМИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, ИМЕЮТ МАЛО ПОВОДОВ ИЗМЕНЯТЬ ИХ, ПОКА ПЛОТНОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ЕЩЕ ПОЗВОЛЯЕТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ СТАРУЮ ТЕХНОЛОГИЮ» (Boserup E. The conditions of agricultural growth. The economics of agrarian change under population pressure. L.,1965).

 

Реакцией русского населения на исчерпание возможностей подсеки была – максимальное экстенсивное расширение обрабатываемых земель и переход к перелогу там, где ранее была чистая подсека. С этим связано изменение типа поселений на Руси – в XIII в. вместо села появляется деревня в 1- редко 3 двора. Причем «новые поселения заводились при первой возможности». Такова «внутренняя колонизация» Руси XIII – XIV вв. Но она должна была закончится – и она закончилась.

 

В XV в. Русь вступает в период тяжелого социально-экологического кризиса, вызванного аграрным перенаселением и исчерпанием возможностей подсечно-переложной системы. Русь вынужденно переходила к пашне, точнее – к пашенно-переложной системе. Причем кризис на Руси был усугублен кризисом в Степи, где аналогичный процесс вызвал массированное давление кочевников на северные границы степного ареала (в XIV – XV вв. татарские кочевья постоянно проходили у самых границ Московского княжества, южнее Оки, а в 1430-е г. казанские татары попытались поселиться прямо в центре владимирского ополья).

[Svetlako]

2Chernish

по польски - liad

 

Сев-русские "лядины" - как название перелогов.

 

сам-50 – сам-60 – сам-80, и даже сам-100

 

 

100, конечно, цифра круглая...

[Chernish]

2Svetlako

100, конечно, цифра круглая...

меня вполне устраивает вывод:

самые плохие урожаи на подсеке в неурожайные годы выше самых хороших урожаев на трехполье в урожайные годы.

По поводу рекордных отдельных урожаев я не заморачиваюсь..

[Svetlako]

2Chernish

ТЕ, КТО ЗАНИМАЕТСЯ ЭТИМИ ВИДАМИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, ИМЕЮТ МАЛО ПОВОДОВ ИЗМЕНЯТЬ ИХ,

 

Лежит под пальмой негр и ест банан. Проходит мимо белый и начинает его чехвостить.

 

- Ты, такой-сякой-немазанный бездельник! Нет бы набрать тачку бананов, отвезти в город, там продать, на эти деньги нанять людей, они будут на тачках возить бананы в город, потом накопить денег и купить целую плантацию, где на тебя будет работать толпа людей, а ты будешь лежать под пальмой и есть банан!

 

- Вот я его и ем...

[Svetlako]

Из аутентичного новгородского фольклора

 

А вот, дяревня Прокшино Емельяновского сельсовета, жил один очень так бедно. И звали его Иван Прокофьич. Ну что делать? Семья большая. Что делать ему, чтобы выпутаться малость ему из такой нужды? Весной взял всю семью, «порубал ледину» называется. Ну уж лес оделся, листочки оделися, лесок весь в порядке — срубил, значит, ниву под жито на будущий год. Ну, весна удалась хорошая, все это просохло. Он выжег. Выжег, разобрал со своей семьей и — надо уже пахать, уже ниву цапать. Раньше знаете как делали?

 

Человеческая комедия заключается в том, что записано это предание (а далее оно совсем сказочное, хоть и на сельхозтему - про доброго Петра-Павла и злого Илью-пророка) - ни больше, ни меньше как в 80-х годах прошлого 20-го века!!! Вот до какого момента еще спокойно помнится на Новгородщине перелог! С четкими разъяснениями - как и куда и почем.