рассказ

[Аналитик]

«Пятого июля, а так же в ночь с пятого на шестое, противники проводили перегруппировку сил, сосредотачивая силы для генерального столкновения, которое (столкновение) обе стороны теперь считали неизбежным. Масштабные перемещения соединений и отдельных частей, а так же разведка боем сопровождались многочисленными схватками, зачастую возникающими спонтанно, без приказа и санкции вышестоящего начальства. В силу понятных и объективных причин эти контакты крайне плохо задокументированы, поэтому даже сейчас, по прошествии четверти века, сложно составить общую картину боевого взаимодействия авангардов Первой Танковой, Черных Братьев и «атомных солдат» Зимникова непосредственно перед сражением на Смертном Поле. В современной исторической науке бытует стойкое убеждение, что эти стихийно возникавшие локальные бои являлись лишь цепью рядовых эпизодов, незначительных в контексте общего противостояния и не оказавших сколь-нибудь существенного влияния на общий ход баталии»

Д.Шаинов, А.Буланов, «Железная элефантерия ХХ века».

 

Хирург докурил сигарету до самого фильтра, до слегка обожженных пальцев, наслаждаясь каждым вдохом ароматного дыма. Как врач, он прекрасно понимал, что никотин, смолы и вообще горячий дым организму категорически не полезны. Но он так же полагал, что общее расслабляющее действие никотина снимает хотя бы часть ежедневного и ежечасного умственного напряжения и тем нивелирует вред от собственно курения.

Баловаться табачным зельем Поволоцкий стал месяцев пять назад, после того как сменил кабинет императорского выдвиженца на походную палатку ведущего хирурга военно-полевого госпиталя. Вредная привычка - курение, чего уж там, но иногда ему казалось, что только скудный запас тонких, еще довоенных сигарет с фильтром и экстрактом глубоководных ароматических водорослей удерживает его на тонкой грани между здравым рассудком и безумием. Слишком тяжело оказалось возвращаться к «рядовой» службе, слишком уж концентрированным было человеческое страдание на небольшой территории его госпиталя.

Четвертьчасовой перерыв подходил к концу, за тонкой брезентовой стеной кто-то немузыкально, но с душой негромко напевал «марш танкиста».

 

Тёплое море к западу, к востоку - льдистый Тибет,

В небо алую вьюгу швыряет новый рассвет,

Рычат, просыпаясь, моторы, лязгают траки в пыли,

- Вот звуки, прекрасней которых нет в пределах Земли!

Ведь наша любовь - это танки, танки, сто тысяч чертей!

Они черепа, как поганки, давят без лишних затей,

Они раздирают пустыни трех континентов подряд,

Они на чужой равнине чадящим огнём горят...

Гусеницы проложат дорогу через огонь,

Через ряды «колючки», хватающей - только тронь,

Прислуга при металлоломе - так наших зовут ребят,

Но если нет хода пехоте - вперёд, Железный Солдат!

Новых «железнобоких» не остановит картечь,

И пулемёт запнётся, и оборвёт свою речь,

Рухнут бетонные своды под злым, прицельным огнем,

Кто не сдается – раздавим, что уцелело – сомнем.

Ведь наша любовь - это танки, танки, сто тысяч чертей!

Мы их проклинаем по пьянке, и нянчим, как малых детей,

Мы с ними взорвали пустыни трех континентов подряд,

Мы в ад попадаем с ними, уж если они горят.

 

Почему континентов было именно три, никто не знал, война шла только на одном, точнее, на его относительно небольшой части, но творческая условность прижилась, став неотъемлемой частью популярнейшего «марша». Песня напомнила хирургу об одной очень неприятной, но очень срочной надобности.

Танкисты…

Он снял трубку полевого телефона и набрал нужный код. Ответили почти сразу и именно тот, кто ему был нужен. Удача, однако.

- Здорово, - приветствовал собеседника Поволоцкий.

- И тебя тем же самым по тому же месту, - недружелюбно ответствовал человек на противоположном конце провода – коллега из соседнего госпиталя. Медики на дух не переносили друг друга и общались строго по необходимости в очень специфическом стиле.

- Нужна помощь, - так же кратко продолжил Поволоцкий.

- Чего надо?

- Плазма, кровь, искусственная кожа, противошоковые жидкости, витадерм, карбоксиген. Все, в общем.

- Да ну! – то ли удивился, то ли восхитился собеседник. – А кожа пластырем или коллоид? Жидкость какая, Сельцовского, Попова, Асратяна? – заботливо уточнил он.

- Все, - сказал Поволоцкий.

- Борисыч, да ты, видать, совсем на государевой службе устал, заговариваться стал. Вот сейчас все брошу, да как начну тебе загружать грузовики товарами! У меня же изобилие.

Хирург тяжело вздохнул. Его собеседник до войны имел обширную практику и держал преуспевающую клинику. Гражданский медик, призванный на военную службу, с одной стороны понимал необходимость и важность своей новой работы. Но с другой - никак не мог смириться с переходом от размеренной, зажиточной жизни цивильного медикуса к отвратной, грязной и неблагодарной службе «полкового лекаря» - с гнойно-полостными умирающими, тазами полными ампутированных конечностей, чудовищной вонью гангренозных ран и прочим рядовым бытом медицины поля боя. Человеку свойственно искать персональных виновников своих несчастий, и призванный цивилист выбрал личным врагом Поволоцкого. В общем, не без оснований, поскольку Александр Борисович был непосредственно причастен к «единой доктрине лечения». Именно его знаменитый лозунг «много и дешево» в числе прочего способствовал превращению элиты медицинской науки в рядовые винтики огромного механизма военно-полевой хирургии.

- Виктор… У меня беда, - произнес Поволоцкий.

- У всех беда, - сварливо ответил оппонент, но уже с явной заинтересованностью.

- Очень скоро пойдет сшибка наших и «черных», - продолжил Поволоцкий, игнорируя укол. – Завтра утром – самое позднее. Может быть, уже сегодня. Моя «лечильня» ближе всего, Значит, ко мне повезут танкистов. Много танкистов.

Виктор молчал, долго, минуту, а может быть и две, мембрана доносила лишь шорох помех на линии. Затем послышался характерный стук – трубку положили на стол. Как сквозь вату Поволоцкий услышал отдаленный голос коллеги, отдающему кому-то резкие, четкие приказы.

- Кровь… новокаин… витадерм, пасту АД… перевязочных сколько поместится…

Кто-то совсем тихо и неразборчиво возразил, дескать, самим не хватает. После короткой паузы невидимый Виктор рявкнул:

- Волу танкистов повезут, понял!? Грузи и радуйся, что к нему, а не к нам…

«За «Вола» сочтемся, коллега», - беззлобно подумал Поволоцкий. – «А за прочее – спасибо».

Много на свете способов умереть неприятно и мучительно, но мало что сравнится со страшным уделом танкистов…

 

***

 

Вечерело. На небо не было ни облачка, и склонившееся к закату солнце добавило бесконечной синеве легчайший золотистый оттенок, от которого даже тяжелые, серо-зеленые громады боевых машин словно засветились изнутри. Командир КВ-5, корнет Арсений Сергеевич Вахнин сидел на командирской башенке танка и размышлял о превратностях жизни.

Третья Отдельная Гвардейская Тяжелая Танковая Бригада формировалась уже по более-менее устоявшемуся штатному расписанию - трехбатальонный состав, пятьдесят машин. Но по факту, после Львовского сражения, от бригады осталось ровно пятнадцать танков, и тянула она в аккурат на обычный батальон. Кроме того, хотя бригада именовалась «гвардейской», настоящий боевой опыт имелся хорошо, если у четверти личного состава. У остальных один-два настоящих боя за душой, и все.

Впрочем, присвоение гвардейского статуса авансом, в счет будущих заслуг (читай – крови) было далеко не самым абсурдным в этой безумной войне… А гвардия - всегда гвардия, даже если от Отдельной Тяжелой останется три человека со снятым с последнего танка пулеметом - это будет ОГвТБр и никак иначе.

Бригада отправлялась на переформирование, говорили, в тылу ждут новенькие ИС-4 и целый месяц на обучение, но приказ остановил ее, что называется, «на пороге вагона», вновь вернув в строй, причем фактически на острие грядущих баталий. Соединению предписывалось выдвинуться на передовую и ждать подкрепления в виде взвода «шагоходов». Текущую задачу танкисты выполнили, позицию заняли, замаскировали машины, насколько это было возможно, и теперь с угрюмым фатализмом ждали бронепехоту.

- Еда – это хорошо! – провозгласил снизу наводчик Велимир Солоницин, тщательно выскребая ложкой котелок. Самого процесса командир экипажа не видел, но яростный скрежет металла по металлу наглядно иллюстрировал происходящее. Вахмистр Солоницин был рабом желудка и непреходящего голода. «Пушкарь» потреблял припасы в невероятных количествах, подъедая подчистую паек и все, что удавалось найти сверх того, но при этом оставался тощ как рыба-игла.

- А доппаек – это просто сказка, - добавил вахмистр, когда уже казалось, что еще вот-вот в котелке появится дырка. – Хлеб, масло… - наводчик даже тоскливо присвистнул, вспоминая недавнее пиршество. – Тунец!

- Дурень ты, - лениво пробормотал Имам.

Собственно говоря, подпоручик, он же мехвод тяжелого танка КВ именовался Имамгаяном Нурлыгаяновичем Галимзяновым, но выговорить все это без запинки способен был разве что каптенармус бригады Новиков (тот вообще мог все на свете), поэтому Имамгаян стал Имамом, а фамилию и отчество предали забвению.

- Не любишь масло, отдай мне, - откликнулся Солоницин.

- Я же говорю, дурень, - повторил Имам. – Хоть бы задумался своей пустой головой, с чего это паек дали, да еще первой категории, опечатанный.

- И подкалиберных отсыпали полной жменей, - вступил в познавательную беседу третий член экипажа, заряжающий-два, ефрейтор Иван Сивов. – Не бронебойных, а самых что ни на есть настоящих «катушек».

Корнет с легким вздохом спустил ноги вниз, готовясь спрыгнуть с башни. Ему подали руку, помогли спуститься на землю, изрытую гусеницами и лопатами. Командир усмехнулся, вспомнив, как поначалу они попытались по старой привычке окопаться, безбожно матерясь и проклиная весь мир. К счастью, ремонтная рота сумела вернуть к жизни некстати забарахлившего «землекопа» - такой же КВ-5, подбитый и затем переоборудованный в инженерную машину. Его огромный отвал за четверть часа сделал то, чего экипаж не добился бы и за сутки, отрыв вполне приличный капонир.

Отказавшись от протянутого котелка, корнет орлиным оком обозрел свою команду – всех пятерых. Экипаж расположился вокруг танка в живописных позах, наслаждаясь минутой покоя, вещью на войне крайне дефицитной и оттого ценимой вдвойне. Но сейчас пятерка ощутимо подобралась, ожидая ценных указаний.

- Да вольно, вольно, - поморщился Вахнин, проводя ладонью по бритой голове. – Еще десять минут разрешаю бездельничать.

- Господин корнет, - как обычно робко обратился радист Гедеон Юсичев. Безусый юнец, вчерашний выпускник ускоренных курсов МехАкадемии испытывал перед своим боевым командиром суеверный пиетет и почти мистическое благоговение. Ветеран, участник второй битвы за Барнумбург, награжденный медалью Бийота - как не робеть перед таким? Да и знак «Стальная стена», он же в просторечии «Железная жопа», кому попало не дают – только тому, кто продолжал бой на тяжело поврежденном танке, не покинув его.

- Разрешаю, - ответил Вахнин.

- Господин корнет, - повторил радист. – А вот подкалиберные, действительно, что с ними не так?.. Я слышал, когда выдают - вроде плохо, а почему – не знаю…

Поддернув брюки, корнет присел прямо на гусеницу, благо на нем, как и на всех остальных, был рабочий комбез, теоретически несгораемый, штопанный и грязный. Усаживаясь поудобнее, Вахнин перехватил взгляд заряжающего-один Леона Вольфсона. Старый мудрый еврей немецкого происхождения, бывший работник одного знаменитого издательства, уже не мог на равных с молодежью ворочать многокилограммовые болванки снарядов и пороховые «таблетки», но зато перемещался в тесном боевом отделении с ловкостью змеи, орудуя автоматом досыла как продолжением руки.

Взгляд Вольфсона, как и полагается старому мудрому еврею, был исполнен грусти и умных мыслей. Между командиром и заряжающим словно произошел краткий диалог без единого слова.

«Рассказать?»

«Не стоит. Сломается заранее. Дите ведь.»

«Лучше так, чем потом его приложит сразу. Прозрение в разгар боя – скверная вещь.»

«Как знаешь.»

- Понимаешь, мой юный друг… - собрался с мыслями Вахнин. – Здесь фокус в чем. Нам в боекомплекте дали пятьдесят подкалиберных на машину, причем россыпью, без всяких отписок. А что такое подкалиберный снаряд?

Преданно глядя на капитанский перст, указующе вздетый в небо, Гедеон зашевелил губами, добросовестно вспоминая плохо заученные определения.

- А подкалиберный снаряд – это четыре часа работы токаря и слесаря шестого разряда, все ручками, надфилем. И так над каждым, - продолжил командир, не дожидаясь ответа. - Наш комбриг помнит, как кропал объяснения по каждому израсходованному. «Три использовано, один по цели такого то типа, два по цели такого то, промах по такой-то причине». Поэтому, если эти «золотые» болванки просто сгружают, как конфеты, значит, командование строго верит, что бронебойные нам не помогут.

Ошарашенный и придавленный, радист со слегка сумасшедшим взглядом сделал пару шагов в сторону и присел на пригорке, осмысливая новое знание.

- Командир, вот ты все на свете знаешь, - подхватил беседу Сивов. Выходец из дальней глухой деревни, которую миновала индустриальная революция, он давно освоился и с городской жизнью, и с разнообразными механизмами. И все равно сохранил инстинктивное для каждого деревенского человека уважение к знающему, «грамотейному» человеку.

- Нет, - с легкой грустью улыбнулся корнет. – Просто пообщался как-то за рюмкой чая с одним мужиком из конструкторского бюро, это еще когда нам только подвезли «Кавэшки» и собирали первые отзывы полевой работы

Вахнин развернулся в пол-оборота и хлопнул ладонью по теплому, хорошо прогретому летним солнцем металлу борта. На серо-зеленом боку выделялись изрядно поблекшие белые цифры, складывающиеся в номер «125».

- Я его тогда спросил, почему «КВ-5»? Если он «пятый», то где предыдущие четыре? Или «Т-28», «Тридцатьчетверка». Или эти, новые, про которые уже год столько легенд ходит, а вживую пока никто не видел – «ИС-7». Если есть «семь» и «четыре», должны же быть еще пять?

- И чего он ответил? – с жадным любопытством спросил Имам, остальные окружили командира тесным полукругом. Индексы и вообще названия бронетехники военной поры с самого начала были животрепещущей темой, а Вахнин ранее никогда ее не касался.

- Да ничего, в общем-то… - ответил корнет. – Обычная отговорка. Дескать, есть Первый Отдел Новых Разработок при Военно-Инженерной академии, оттуда и спускают проекты. Что-то отбраковывают по ходу, остальное уже идет в практическую работу.

- В общем, никто ничего не знает, а машины таки откуда-то берутся, - подытожил Вольфсон.

Экипаж отозвался слитным гулом разочарования - байка про легендарный Первый Отдел была общеизвестна, и конечно, никто в нее не верил. Не верил и сам Вахнин, тем более, что в ту встречу, уже глубокой ночью, основательно приняв на грудь хорошей довоенной водки из неприкосновенного запаса корнета, конструктор немного порассказал о том, как в действительности выглядит «спуск» новых образцов из Первого Отдела. Но вот эту историю корнет не стал бы рассказывать и родному брату, не то, что экипажу, как бы он не доверял своим бойцам. Военная контрразведка слышит и видит все, а длинные языки укорачивает вместе с головами, для гарантии.

- Все, хорош болтать, - скомандовал Вахнин. – Я к полковнику, на вас – техобслуживание, из того, что без ущерба боеготовности. Скорее бы «шагоходы» подошли, без пехоты как-то тоскливо…

- Иван, тащи канистру с маслом, Имам, ты там на педаль жаловался, западает вроде, - Вольфсон быстро вошел в привычную роль неформального заместителя командира по техническим вопросам. - Гедеон, сын мой, стань гибким подобно ящерице, проникни в утробу нашего самобеглого Левиафана и достань бан. Надо бы ствол шурануть. Велимир, тирани ка оптику тряпицей, что почище, тебе же в нее глядеть своим вострым взором.

В привычных заботах минуты бежали незаметно, солнце ощутимо клонилось к закату. Подогнали с полдюжины ремлетучек, закипела работа по переборке и замене масла. Длинная редкая цепь замаскированных машин отбрасывала густые тени, люди рядом с ними походили на муравьев, занятых какой-то организованной, но непонятной непосвященному работой. Гедеон, голый по пояс, тощий, с выступающими ребрами, неумело, но старательно ершил ствол истекающим густым маслом «ежиком». Для облегчения процесса он начал напевать себе под нос:

- А к нам «полтос» приедет, приедет в гости к нам!

- Молодой человек, - с необычной серьезностью оборвал его Вольфсон. – Где же вы таких срамных песенок набрались?

- Э-э-э… - радист смешался, он только сейчас заметил, что все поблизости прекратили работать и молча смотрят на него, кто с недовольством, а кто и с плохо скрытой враждебностью. – Да попалась где-то, даже и не вспомню сейчас.

- Просвещаю, - все с той же серьезностью сообщил заряжающий-два. – «Полтос» - очень скверная и зловредная штука. Это «Е-50».

- Не слышал… - протянул Гедеон, морща лоб в мучительных попытках вспомнить. – Не припоминаю…

- Разведсводки нужно читать, - зло буркнул Имам. – Их для глаз, а не для задницы пишут.

- «Полтос» недавно поставили на конвейер, это не привозная машина, а уже местная работа, на захваченных землях, - пояснил меж тем Вольфсон. – Хуже всего, что у него броня из гогенцоллерновской стали, нелюдь восстановила всю цепочку проката. У нас с металлами и керамикой гораздо лучше, чем у них, поэтому «семерки» смогли упаковать мощь тяжелого танка в габариты и вес среднего. Штучная работа, сборка под личным руководством конструктора и все такое. Машина легкая, резкая и страшная. Появляется очень редко, но те, кто ее видят, потом обычно уже ничего не рассказывают. Так что поминать «полтоса» всуе не стоит, могут побить по лицу, чтобы не накликал.

- Вчера, когда за маслом катались, у склада видел два трейлера с «тридцатьчетверками», - вставил Солоницин. – Отводили какую-то часть с передовой. У обоих в башнях по нормальной такой дыре.

- Сто двадцать восемь мэ-мэ? – понимающе угадал Имам, высунув голову из люка мехвода, через его лоб наискось шел широкий масляный мазок, из-за чего инженер-механик-мичман походил на одноглазого пирата, сдвинувшего повязку.

- Да, «Тапок». А рядом крутился один мужик из тамошнего экипажа. Парня контузило, так что соображал он плохо и молол без передышки. Говорил, видели они «полтоса» три дня назад. Выскочил хрен пойми откуда, шустрый, как с петардой в заднице, по нему бьют – без толку. Сжег двоих наших, третьего «разул», причесал пехоту из пулемета, да и ушел. Ему бронебойный в корму – срикошетило! А после шустрого поползли уже нормальки, обычные «Тапки» и «Финдеры»…

Тощий наводчик оборвал себя на полуслове, увидев бегущего к танку корнета. Вахнин мчался так, словно за ним гнались нелюди из утилизационной команды «семерок», размахивая на ходу руками как ветряк. Далеко впереди что-то коротко и звучно громыхнуло, затем еще раз. Со стороны командного пункта бригады в небо взмыла зеленая ракета, вякнул ревун сирены.

- В машину! - неожиданно громко для своего тщедушного сложения гаркнул Вольфсон. – Щас будет весело!..

 

...

[Punchyk]

2Аналитик, здорово.

Изменено 14 января, 2012 пользователем Punchyk

[Аналитик]

Вообще то сие есть только первая часть :-)

[Punchyk]

В предвкушении...)

[yurec256]

Весьма интересный рассказик,жду продолжения с нетерпением

[Аналитик]

2yurec256

Дело в том, что это не просто рассказ, а рассказ для конкурса. Который я для удобства вписал в "мир" своей книги. Поэтому до объявления результатов выкладывать его полностью было бы нехорошо. Могу прислать на мыйл, при условии нераспространения.

[Аналитик]

Рассказ взят в сборник.

[Mezhick]

2Аналитик

Игорь, мои самые искренние поздравления!

[Аналитик]

Пасиба :-)

[yurec256]

Присоединяюсь к поздравления. Лично я от рассказа получил массу удовольствия. Жду следущих повествований.

[Аналитик]

http://lightday.livejournal.com/254520.html#t3513656

Всем купить!

[Цудрейтер]

2Аналитик

Ого издали! Поздравляю и куплю!

[Аналитик]

2Цудрейтер

Пока нет, издают примерно в мае. Сейчас сформировали сборник и отправляют в печать.

А я какбэ "хедлайнер".

[WiSt]

2Аналитик

Затравщик чтоль?

[Archi]

2Аналитик

Всем купить!

А кто не купит и не предъявит скан книги с собственным автографом - исключить из участников форума

[Аналитик]

2WiSt

Затравщик чтоль?

Ага.

 

2Archi

А кто не купит и не предъявит скан книги с собственным автографом - исключить из участников форума

И непременно с занесением в личное дело :-)