der Dreißigjährige Krieg (Тридцатилетняя Война)

[Chernish]

2Renown

Тогда особенный респект вам за описалово английской игры в Сендрхесте 1974 г. по мотивам "Морского льва".. давно искал его и нашел на вашем форуме...

И вообще пока из всех военно-морских сайтов ваш ЖЖ нравится больше всех.. самый взвешенный и профессиональный.. спасибо!

[Renown]

Общепринятое произношение Буффлер.

Либо Кунео, как пишут в современных атласах, либо французское произношение - Кони.

называется Монмельян.

Спасибо за поправки.

...войска Савойи нацелились на Турин...

Это описка. Войска Катина нацелились на Турин.

 

Маршал Ноаль -

Я встречал именно в таком варианте.

 

Там еще война за Испанское наследство не освещена

Книги по Испанскому наследству и англо-голландским войнам готовы, вот напечатаются или нет - не знаю...( Кризис - мать его....)))

Тогда особенный респект вам за описалово английской игры в Сендрхесте 1974 г. по мотивам "Морского льва"..

Пожалуйста.

И вообще пока из всех военно-морских сайтов ваш ЖЖ нравится больше всех.. самый взвешенный и профессиональный.. спасибо!

Я буду стараться, спасибо за столь лестную оценку.

[Renown]

В последнее время авторы, пишущие на исторические темы, систематизировали перевод фамилий и имен людей, названия кораблей, населенных пунктов (с)

Сие более относилось ко Второй Мировой и введенной Александром Геннадьевичем Больных моде на правильный и интересный перевод..)))

[Morits de Saxe]

Кстати о произношении фамилий. Во-первых испытываю огромное уважение к Вам к Вашим знаниям о Тридцатилетней войне. Во-вторых, насчет Тилли. Полностью согласен с Вами относительно его места в истории, которое незаслуженно принижено. Он был отличным генералом и погиб в бою. Мне кажется, что он в немецкой литературе о войне персона нон грата прежде всего вследствие потому что сжег Магдебург, а вернее сказать не воспрепятствовал войскам это сделать. А поскольку основная масса литературы об этой войне, что естественно, немецкая, то это и понятно. А теперь насчет фамилии, не кажется ли Вам, что его фамилия должна была бы звучать как Тийи, поскольку он валлон? Хотя, это чисто академическое мнение, поскольку есть устоявшееся написание и оно вполне приемлемо. Мы же не будем называть Мюрата Мюра и так далее.

[Dirry_Moir]

2Morits de Saxe

Не знаю. Даже не задумывался раньше. Лучше задать вопрос тому кто владеет французским языком (а в XVII веке произношение могло быть другим).

[Morits de Saxe]

Если по-французски, то будет Тийи. Также как Ноай правильно а не Ноаль. Двойное L читается как -й.

[Dirry_Moir]

2Morits de Saxe

Тогда неверно устоявшееся произношение "Сюлли"?

 

Даже не знаю как лучше - с одной стороны, устоявшийся вариант, с другой - правильный. Может быть имеет смысл писать правильно, а в скобках давать привычную транскрипцию? Короче, это тот самый больной вопрос, который еще долго останется открытым.

[Morits de Saxe]

Теоретически да, но в действительности, не надо ничего менять. Иначе будет путаница, привычнее Гогенлоэ или например Гамбург, а не Хоэнлоэ или Хамбург Халле, вместо Галле и все в таком же духе.В некоторых дореволюционных русских книгах писали например Давуст, но устоялось правильное написание фамилии маршала Даву, а с Мюратом так не произошло, он не стал Мюра. В принципе это чисто академический вопрос, как я писал ранее. Как то Аннибал, потому что в русском языке была принята тогда в написании его имени французская манера, при которой H, если пишется в начале слова, то не читается.

Возвращаясь к Тилли, то, как вы знаете, было две ветви этого рода- вторая фламандская и они писались через ван, а не через де. Представитель этого рода участвовал в войне Аугсбургской лиги на стороне голландцев. Но генерал Тридцатилетней войны был из валлонской ветви, так что вероятно, называл себя Тийи.

[Morits de Saxe]

В принципе это название городка в современной Бельгии. Они называют это место Тийи, это точно совершенно.

[Квинт Пехотинец]

Вообще было бы интересно узнать о реформах "папы Тилли (уж так привык)" до Тридцатилетки. Я так понимаю он принимал участие в организации испанских терций.

[Renown]

Кстати о произношении фамилий.

 

Я боюсь, если предлагаемого вами правила придерживаться - люди в теме вообще не поймут, кто есть кто...)))

Тут ведь дело не только в Тилли...))) Смотрите - Валленштейн или Валленштайн? Ришелье или Ришельё, Йоссе Пеетерс или Хосе Петер, Эркюль Канге или Геркулес Канже? и т.д...)))

Повеситься можно..)))

И это - только часть проблемы. А как давать названия городов, которые раньше назывались иначе? Например - раньше Монако называлось по другому. Или Порто-Логоне? Вам это название что-нибудь скажет? Пример с Дюнкерком-Дюнкирхеном уже приводил. Вообще, ИМХО, самая большая проблема - это именно география прошлого времени. Особенно прикалывают книги где Capo Gata переводится как Кейп-Гат, или холм Гат..))))

И ведь потом люди обижаются, когда приводишь все к знаменателю - мыс Гата..)))

[Dirry_Moir]

2Renown

Название Порто-Лонгоне скажет, его в 1646-м Мельере с Плесси-Праленом брали А еще там где-то рядом Орбетелло, где нашел свою смерть чуть ли не самый молодой полководец века.

 

Конечно, это неразрешимая в общем виде проблема - как писать названия. Если уж идти на принцип, то Роберт Фрост в конце своей книги поместил таблицу, в которой привел основные географические названия на английском, русском, шведском и т. д. (Книга про войны за господство на Балтике). Но это если уж совсем принципиально.

 

Кстати, пользуясь случаем хочу спросить.

Франсуа Блюш в сборнике эссе про Ришелье упоминает морское сражение при Кастелламаре, произошедшее 21-22 сентября 1646 года. Вроде бы французы под командованием герцога Ришелье победили испанцев. Но, хм... человеку, который тогда носил титул герцога Ришелье в 1646 году было 17 лет, а по моим сведениям в командование флотом после Орбетелло вступил дю Доньон, который успешно его развалил. В то же время осенью в Тоскане произошло второе наступление французских войск (ага, то самое Порто-Лонгоне). Вы не знаете, что произошло при Кастелламаре?

[Renown]

упоминает морское сражение при Кастелламаре, произошедшее 21-22 сентября 1646 года.

Было такое.

 

а по моим сведениям в командование флотом после Орбетелло вступил дю Доньон, который успешно его развалил

Дю Даньон осенью 1646 года был назначен вице-губернатором Бруажа.

 

 

Но, хм... человеку, который тогда носил титул герцога Ришелье

 

Ришелье был назначен генералом галер сразу же после смерти кардинала. Стал главкомом в 1647-м, ему ввиду молодости дали двух помощников - дес Гутта - отличного моряка, обладающего опытом боев, и бальи Валенсэй - тупого политикана, никогда в море не бывавшего. В это время в восставший Неаполь спешила эскадра Дона Жуана (42 корабля и 21 галера, после шторма - 26 кораблей и 3 галеры, остальные разросало по морю) с подкреплениями гарнизону. Бои длились с 1 по 4 января 1648 года, были совершенно нерешительными со стороны французов, которые не высказывали желания идти на сближение. Со стороны испанцев принимали участие в бою 9 кораблей, со стороны французов - все (34 корабля, 5 брандеров, 2 вооруженных купца). По одним данным испанцы потеряли 5 кораблей, по другим 3, причем два - в результате последовавшего шторма. Но за это время транспорты с испанскими войсками смогли войти в Неаполь. А французы вернулись к Йерам. Испанцы смогли подавить восстание в Неаполе, бросили герцога де Гиза в тюрьму и сумели сохранить за собой неаполитанское королевство.

[Dirry_Moir]

Ясно. Значит это стратегический выигрыш испанцев. Спасибо.

[Аналитик]

http://antoin.livejournal.com/

----------------------------------------------

К вопросу о революции в военном деле.

 

Многим это покажется странным, но изучение военного дела XVI-XVII века — это, по сути, довольно молодое направление в истории. Конечно, писали по этой теме достаточно и в XIX, и в первой половине XX века, но большинство книг и статей оставались поверхностными. Казалось бы — не период, а сказка, столько великих полководцев, харизматичных кондотьеров и прочих ярких личностей! А армии какие: вот вам неистовые швейцарцы с флагами кантонов, вот расфранчённые ландскнехты, вот грозные линии испанской пехоты, а ещё есть стойкие шведы, хвастливые французы и неудержимые гусары Речи Посполитой... Так вот по сути дальше этой внешней эстетики особенно не шли, плюс следовали старой моде, считая, что вот сейчас есть настоящая стратегия и тактика, а раньше были какие-то хаотичные рубки («бой распадался на поединки отдельных рыцарей»™). Положение дел изменилось только после 1955 года.

 

Почему именно 1955? А потому, что именно в этот год профессор Майкл Робертс перебрался в университет в Белфасте и на «иннаугурационной лекции» заговорил о «военной революции» (имеется в виду термин «military revolution», который на самом деле правильнее переводить как «революция в военном деле», но хочется-то короче»), причём не революции вообще, а конкретно о том, что происходило в XVI-XVII веках в мире любителей повонзацца. Обычно такие лекции забывали на следующий день, но этой повезло, она фактически породила новое направление в военной истории. В лекции Робертс датировал революцию периодом 1560-1660 годами (то есть, появление на поле боя огнестрела — это фигня, а настоящая революция произошла потом) и выделил четыре её аспекта.

 

Во-первых, он сказал, что именно в то время произошло много изменений в тактике, которые по отдельности были не слишком значительны, но в сумме дали настоящую революцию на поле боя. В итоге, по его словам, армии Европы стремительно отказались от огромных квадратов пикинёров, стали строиться линиями, стрелять залпами, кавалерия внезапно опять начала атаковать галопом и с холодным оружием. В свою очередь, такая тактика привела к изменениям в логистике, вызвала потребность в специально подготовленных и дисциплинированных солдатах, из-за чего экономически выгодно стало поддерживать регулярную армию, а не распускать её и собирать опять по мере необходимости. Виновником этих изменений Робертс назвал лично Морица Оранского и всю голландскую армию в целом.

 

Во-вторых, военная революция для Робертса означала и революцию в стратегии. Дисциплинированные и обученные солдаты, говорил он, сделали возможными более амбициозные планы, в том числе одновременное ведение кампании несколькими скоординированными армиями. Полководцы в свою очередь стали чаще искать решающее сражение, не боясь, что неопытные войска испугаются и побегут. Этот аспект революции по Робертсу реализовал в первую очередь Густав II Адольф.

 

В-третьих, произошло увеличение масштаба военных действий, т.е. армии выросли количественно на порядок. Причину этого Робертс видел в том, что возникла описанная выше возможность вести кампанию сразу несколькими армиями.

 

В-четвёртых, первые три аспекта военной революции привели к увеличению влияния войны на общество: стало больше разрушений, войны стали дороже и потребовали развитого административного аппарата, перемалывали больше людских ресурсов и т.д.

 

Кроме этой лекции Робертс отметился, по сути, только работами, посвящёнными Густаву II Адольфу, поэтому неслучайно, что именно шведского короля профессор считал главным революционером. Сегодня, естественно, наука сильно продвинулась, и многие тезисы Робертса уже не воспринимаются на веру. Книги его про Густава Адольфа и вовсе оказались неверными по большей части — трудно найти то, что Густав и правда изобрёл, а не откуда-то скопировал. Главное, что Робертс выступил в роли провокатора — он высказал гипотезы, которые не были основаны на глубоком анализе затронутой темы, а являлись поверхностным впечатлением, но много кто ринулся копать глубже. В конце концов, раньше вообще сходили с рук даже фразы вроде высказанной Чарльзом Оманом — «Шестнадцатый век представляет собой самый скучный период европейской военной истории». Это сегодня стало очевидно, что Оман капитально сел в лужу. Хотя, люди XVI века не особенно были рады жить в интересные времена, недаром жаловались, что то, что два года назад считалось в военном деле очень новаторским и даже модным, теперь оказывается совершенно устаревшим и неэффективным, потому что чуть ли не каждый день что-то придумывают, и «приходится очень быстро бежать, чтобы оставаться на месте».

 

Главным идеологом понятия военной революции сегодня считается друг и ученик Робертса Джефри Паркер, опирающийся на большее количество материала. Больше всего Паркер знаменит программной книгой о военной революции (чьи рамки он раздвинул до 1500-1800) и книгами, которые познакомили англоязычную публику с испанской армией Золотого века (точнее, ту небольшую часть публики, которая почему-то захотела почитать об испанцах не только обидные выдумки, остальные сделали вид, что не заметили).

 

Что же говорит Паркер по поводу тезисов Робертса? Во-первых, он называет неудачным выбор 1560 года как года начала военной революции. Собственно, с этим трудно не согласиться. Паркер видит ещё в Италии XV века истоки большинства описанных Робертсом революционных изменений стратегии и тактики: и профессиональные постоянные армии, и упорядоченную комплектацию их личным составом, и деление солдат на небольшие подразделения одинакового размера с одинаковым вооружением, и даже размещение в специальных казармах. В части стратегии и маневров Паркер тоже весьма уважает кондотьеров и не считает, будто до Густава Адольфа полководческая мысль спала молодецким сном.

 

Во-вторых, Паркер согласен с тем, что Мориц и Вильям-Луи Оранские уменьшали размер тактических единиц, увеличивали количество офицеров и процент стрелков и применяли гибкую тактику с упором на огнестрельное оружие, но только голландцы это не изобретали, а невозбранно копировали у испанцев. Испанская армия на тот момент бесспорно была лучшей и самой современной, куда ни посмотри: хоть на тактику, хоть на внутреннее устройство, хоть на организацию снабжения, хоть на медицину. Соответственно, у неё перенимали опыт все, кто оказывался в состоянии длительной войны. Новаторскими Мориц и Густав казались больше потому, что восстанавливались после сокрушительных поражений своих предшественников, многое делали с нуля и потому отовсюду брали лучшее. Действительно новым Паркер почему-то упрямо считает то, что Мориц придумал технику контрмарша (это когда в результате различных перестроений шеренги стреляют по очереди, компенсируя долгую перезарядку) и приказал сделать учебник с картинками для обучения пикинёров, аркебузиров и мушкетёров.

 

В-третьих, Паркер много внимания уделяет фортификационному ответу на мощь пушек - trace italienne. С точки зрения Паркера, именно эта новая система коренным образом изменила стратегию и стала причиной увеличения армий: он считал что а) потребовалось больше укреплённых пунктов снабжать гарнизонами, б) увеличилась протяжённость оборонительных линий и пришлось сгонять под стены больше осаждающих, в) для защиты от армии, прибывшей на поддержку осаждённых, осаждающим требовалась ещё одна, мобильная армия и протяжённые циркумвалационные линии. Ещё Паркер связывает увеличение численности армий с тем, что выросла роль пехоты, а пехоты можно набирать на сколько денег хватит, в отличие от ограниченного разными факторами пула рыцарей. Плюс правительства получили возможность упорядоченно рекрутировать и снабжать огромные массы вояк, обеспечивать их и вспомогательный персонал едой, ночлегом, одеждой и оружием. Единственное, что по мнению Паркера стало задерживать рост армий Ренессанса — это нехватка денег у королей.

 

В-четвёртых, Паркер связывает изменение конструкций государственной власти в то время тоже с военной революцией, то есть, переход от феодальной (сеньориальной) монархии к абсолютной — это исключительно для того, чтобы воевать получше.

 

В-пятых, Паркер придаёт военной революции глобальное значение, поскольку считает, что только благодаря огнестрельному оружию, новой тактике и новым кораблям европейская цивилизация стала доминировать в мире.

 

Паркер, в свою очередь, тоже периодически подвергается критике, на которую отвечает с разной степенью убедительности. Дело в том, что он, по сути — многостаночник, и кроме истории Испании мало куда влезал с необходимой по сегодняшним меркам глубиной. В итоге выяснилось, что и его тезисы не всегда выдерживают натиск учёных, которые специально рыли информацию на каком-то узком направлении.

 

Если критиковать его концепцию военной революции в целом, то, например, Томас Баркер резонно удивился, что же это за революция такая, которая продолжалась три столетия? И правда, Паркер расширил рамки до 1500-1800 (фактически — 1450-1800), а всё равно называет происходившие тогда изменения революционными, хотя практически ничто не возникало в военном ремесле внезапно. Даже огнестрельное оружие далеко не сразу после своего появления стало оказывать заметное влияние на ход сражений — не будет надёжных и дальнобойных мушкетов без предшествующих им гуситских «пукалок». Ещё Баркер отметил, что Паркер в своём главном труде хочет делать довольно глобальные выводы (например, про распространение влияния европейцев на другие цивилизации), но при этом фокусируется только на военном деле, забывая о прогрессе экономики, науки, техники, культуры, демографии и т.д. Последствия очевидны.

 

Джон Хейл показал, что вовсе не военная революция стала причиной появления нового типа государства — скорее наоборот, это изменения характера государственной власти в XVI-XVII веках влияли на военное дело.

 

Джон Линн не оставил камня на камне от выдвинутых Паркером причин роста численности армий: скорее всего дело вовсе не в стратегии или тактике, а просто в увеличении людских и финансовых ресурсов государств.

 

Берт Холл и Келли ДеФриз обвинили Паркера в технологическом детерминизме из-за того, что Паркер всю военную революцию обусловил по сути огнестрельным оружием. Это им напоминает устаревшую догму что якобы порох взорвал феодальное общество и создал централизованные государства. Поэтому Паркер практически игнорирует роль пики, приписывая все победы только аркебузам и мушкетам, хотя пики сыграли большую роль в противостоянии конницы с пехотой. При этом в технологии и науке того времени Паркер мало разбирается, а потому технологические изменения у него выступают в роли «чёрного ящика», объясняя всё, что он не может объяснить иначе. Холл, ДеФриз и много кто ещё критикуют Паркера и за то что он игнорирует огромное количество свидетельств того, что залпами вовсю стреляли до 1594 года и Морица Оранского. Критикуют за стремление подгонять факты под теорию: например, понадобилось Паркеру распространить военную революцию на море — он и старается как можно раньше найти доминирование в морских сражениях кораблей с бортовым расположением орудий, одновременно говорит об упадке галер в период, когда они вовсю здравствовали в Средиземноморье, а поскольку хочет он писать о кораблях, то и распространил границу военной революции до конца XVIII века, хотя на суше после изобретения штыка почти ничего революционного и не происходило. Критикуют Паркера и за то, что он считает доминирование европейцев и успехи колонизации следствием только военной революции, игнорируя остальные факторы и то, что больше туземцев гибло от эпидемий, чем от оружия белых.

 

Это краткий обзор актуальных мнений историков о военном деле XVI-XVII веков, не претендующий на полноту и в дополнениях не нуждающийся нисколько. Всё вышенаписанное — исключительно мнения указанных историков, а не моё. Своё я лучше скромно изложу отдельно, чтобы не подмазываться к профи, а дать ликбез по системе pike & musket в целом, поскольку меня о том неоднократно просили, да и в остальных постах можно будет впредь на пояснения относительно специфики времени не отвлекаться.

[Chernish]

2Аналитик

это ты зачем Антоина сюда перепостил? Предлагаешь это обсудить?

[Аналитик]

2Chernish

это ты зачем Антоина сюда перепостил? Предлагаешь это обсудить?

Ой, препутал топики :-((

Это было просто дополнение относительно военного искусства заявленного в теме периода. Здесь я не спорщик, а внимательный чтец, ибо в теме слаб.

[Morits de Saxe]

Авторы приведенные все англоязычные, что отчасти делает картину не полной.

И еще, давно интересуюсь названием терции, оставшейся на поле битвы при Рокруа последней. Есть разночтения в литературе на этот счет.

[Dirry_Moir]

2Morits de Saxe

И еще, давно интересуюсь названием терции, оставшейся на поле битвы при Рокруа последней.

 

В смысле?

Если верить сайту "Терсио", то последней капитулировала терция Альбукерке, но описание сражения не содержит последней атаки после обстрела французских парламентеров, что само по себе интересно. И есть еще ряд расхождений с традиционной версией, хотя, на мой взгляд, их можно примирить.

 

С другой стороны, мне кажется что современные испанские ревизионисты перегибают в свою сторону.

Изменено 17 апреля, 2009 пользователем Dirry_Moir

[Morits de Saxe]

Это точно насчет испанских ревизионистов.

Вот описание последнего этапа сражения из книги Генерала-майора Пузыревского от 1889 года

 

"Из всей армии Мелоса осталась только одна испанская терция, построившаяся в продолговатый четвероугольник и принимавшая в свои ряды остатки разбитой пехоты. Устроив свои батальоны и эскадроны, Конде повел атаку. Как только французская конница приблизилась на хороший

[Morits de Saxe]

на хороший выстрел, ряды испанцев разомкнулись, открыв жерла орудий. Мушкетеры открыли огонь: масса картечи и пуль растроила ряды храброй французской конницы. Несколько раз повторялись эти губительные атаки. Наконец, Конде выдвигает 4 орудия, из которых можно еще действовать: орудиям было приказано обстрелять каре, пехоте приготовиться к атаке с фронта, легкой коннице пристроиться слева, а Гассиону-ударить неприятеля в тыл.

Последовавшая ожесточенная атака окончилась для французов полным успехом."

[Аналитик]

Наверное, это уже кто-то выкладывал, но на всякий случай, про Рокруа с того же Антуана:

-----------------------------------------------

Битва при Рокруа. Правда и мифы.

 

Появилось внезапное желание оживить в этом журнале тему Испании «Золотого Века». Сделано это будет посредством обращения к битве при Рокруа. Мельком я её касался, когда писал об испанской пехоте в целом (не удивляйтесь отличиям от нижеследующего текста), но сейчас можно пройтись и подробнее, а также сравнить французские и испанские мнения по теме.

 

Не забегая вперёд, начну строго хронологически. Итак, пока в Англии в самом разгаре была очередная гражданская война, в Европе вовсю шла война Тридцатилетняя. Точнее, не вовсю, уже затухала, но крови лилось предостаточно, и за оставшиеся пять лет должно было пролиться тоже не мало. Пока шведы и немцы яростно резали друг друга на территории Священной Римской Империи, Испания и Франция учинили местечковую войну в районе северной Франции и Испанских Нидерландов.

 

В начале 1643 года у французов в том районе было две армии — Пикардийская и Шампанская. Особым желанием воевать и железной дисциплиной обе не отличались. Всё меняется, когда Луи XIII командирует в Пикардийскую армию принца крови — подающего надежды юнца Луи де Бурбона, герцога Энгиенского. В помощь 21-летнему герцогу был дан престарелый, но опытный маршал Л'Опиталь и инструкции не предпринимать рискованных действий. Энгиенский рисковать и не стал. Имевшееся свободное время он посвятил приведению вверенной армии в боеспособное состояние, чему изрядно помогли его приятели — такой же сорвиголова Гассьон и прославившийся смелостью Сиро, — благо оба этих сорванца успели получить ценный опыт под началом Густава-Адольфа. В итоге вся французская армия стала пылать энтузиазмом, как только что вытащенный из печи пирог с олениной.

 

Испанскую сборную возглавлял дон Франсиско де Мело, губернатор Нидерландов. Слово «сборная» неслучайно — немцев, валлонов и итальянцев там было не меньше чем испанцев (и это не говоря о том, откуда конкретно из Иберии были эти испанцы). Солдаты этой команды являлись признанными ветеранами и последние четыре года только и делали, что били французов в хвост и в гриву, записав на свой счёт три крупных победы. В этом же духе они собирались выступить и в новом сезоне, нацелившись на захват Рокруа, Арраса и Ландреси.

 

Непосредственные военные действия начались только в середине мая 1643 (может быть, в связи со смертью Луи XIII 14 мая). Не успели французы опомниться, как испанцы резко активизировались, отправили хорватские конные отряды терроризировать близлежащие районы, а мощный корпус форсированным маршем достиг Рокруа за день до того, как французы вообще узнали, что испанцы в пути. Фортификации там были средненькие (см. современные фото исторических укреплений Рокруа и аэро-съёмку), гарнизон состоял всего из 400 человек (о да, французы умели защищать стратегически важные объекты), плюс ещё 150 человек пробрались туда 17-го числа. Однако сразу штурмовать городок испанцы не собирались, а потому приступили к осаде.

 

Тем временем д'Энгиен встал лагерем в Обантоне, где к нему присоединились все солдаты, кого только можно было выделить из соседних гарнизонов. Несмотря на то, что испанцы ожидали прибытия сильного корпуса под командованием Иоганна Бека, герцог смело двинулся на врага. «Чуть утро осветило пушки //И леса синие верхушки - //Французы тут как тут» — 18 мая две армии выстроились в боевые порядки в тысяче ярдов друг напротив друга.

 

Французы были счастливыми обладателями 18 пехотных батальонов (около 16 000 вояк) и 32 эскадронов кавалерии (6 000 вояк), а также аж 12 пушек. Всего с учётом мелких отрядов получалось 23 000 человек.

 

Испанцы могли похвастаться цифрой в 15 000 пехотинцев (4 500 из которых составляли собственно испанские терции), 5 000 кавалерии (традиционно худшего качества, чем французская) и 18 пушками. Итого выходило порядка 21 000 (французские источники добавляли испанцам ещё 2 000 кавалерии и 10 пушек).

 

Построились армии без оригинальности — в центре пехота и пушки, по флангам кавалерия. Разве что, испанцы почему-то сузили свой фронт, уменьшив промежутки между терциями, в итоге масса пехоты выглядела гигантским квадратом.

 

Армии постояли, посмотрели друг на друга, и в дело вступила артиллерия. Сколько потеряли от этого обстрела испанцы неизвестно, говорят только, что их пушкари действовали гораздо лучше французских, и что французы потеряли от 500 до 1000 человек.

 

Л'Опиталь решил избежать битвы, и с этой целью послал кавалерию под началом Ла Ферте-Сеннетерра в Рокруа в обход правого фланга испанцев. Глупый приказ мог бы привести к полному уничтожению этого отряда, если бы испанцы решили его окружить, но они ограничились только тем, что отбили Ла Ферте-Сеннетерра обратно. Больше в этот день не воевали, и обе армии так и провели ночь, не сходя с мест. В общем, «Повсюду стали слышны речи: //«Пора добраться до картечи!» //И вот на поле грозной сечи //Ночная пала тень.»

 

Утром 19 мая 1643 года, чуть «только небо засветилось, //Всё шумно вдруг зашевелилось, // Сверкнул за строем строй». Герцог д'Энгиен решил форсировать ситуацию, поскольку корпус Бека был уже на подходе и мог сыграть роль Блюхера для Веллингтона. Будущий принц Конде разделил кавалерию правого крыла на две половины и послал Гассьона в обход стоящей напротив них испанской конницы под командованием Герцога Альбукерка. Испанцы отреагировали ожидаемо — развернулись, чтобы встретить атаку лицом. И тут им в бочок влетает герцог Энгиенский с остатком кавалерии... Нет, Альбукерк не сдался, он подозвал резервы и постарался исправить ситуацию. Испанская конница и отбила герцога с Гассьоном, и разогнала поддерживавшие их отряды пехоты, но последовала вторая атака с двух направлений и целый час жестокой рубки, на исходе которого д'Энгиен смог праздновать локальную победу. Фатальной ошибкой испанцев было то, что их кавалерия здесь не была поддержана пехотой, как у французов, хотя с 1630-х годов стало ясно, что тактика смешения всадников с пешими аркебузирами и мушкетёрами даёт решающее преимущество.

 

Тем временем на другом фланге Ла Ферте-Сеннетр, продемонстрировав неумение учиться на собственных ошибках и вопреки приказу принца крови, двинулся в атаку на конницу Изембурга. Французы были жестоко биты, а незадачливый их предводитель получил тяжёлую рану, благодаря чему больше глупости не совершал. Освободившись от необходимости охранять фланг своей пехоты, испанская кавалерия обрушилась на пехотинцев д'Эспенана и захватила французские пушки (эх, лучше бы они пошли помочь Альбукерку...). Л'Опиталь сумел собрать несколько рассеянных эскадронов и какое-то число пехотинцев, чтобы провести контр-атаку, отбил пушки ...и был растоптан вторым испанским натиском. Тут наконец подоспела итальянская пехота и развернула захваченные орудия против бывших владельцев — «постой-ка, брат мусью!»

 

Французской пехоте здорово досталось. Общим числом 30 пушек лупили по ней без остановки, причём захваченные 12 с очень близкого расстояния. Пикардийцы и особенно пьемонтцы достаточное время держались стойко, но стало очевидно, что им ничего не светит. Генерал Ла Вальер совсем струхнул и скомандовал общее отступление. Настроение «Спасайтесь, шеф! Усё пропало!» изменил только смельчак Сиро, командовавший нетронутым резервом. Он не только двинул его на итальянские и испанские терции, но и сумел остановить достаточно много бегущих с поля боя.

 

 

В этот момент закончилась кавалерийская сшибка на левом фланге испанцев. Герцог Энгиенский отправил Гассьона с несколькими эскадронами преследовать конницу Альбукерка, чтобы та не вернулась в битву, а сам возглавил бешеную атаку кавалерии и пехоты своего фланга во фланг итальянских и испанских терций. После жаркого боя французы откатились от железных рядов терций, истекая кровью. Тогда Энгиен делает обход и направляет удар в тыл испанской пехоте — на третью линию, состоявшую из немцев и вторую линию, состоявшую из валлонов. Удар в спину за считанные минуты обратил эти отряды в бегство.

 

Видя белоснежный плюмаж герцога в тылу врага, Сиро указал на него своим солдатам, и «французы двинулись, как туча», чувствуя, что наступает решающий момент всей битвы. Атака испанской кавалерии Изембурга была отбита, затем французская пехота схлестнулась с терциями. Жесточайший бой инфантерий шёл довольно долго. Наконец терции не выдержали ударов с тыла и фронта. Шаг за шагом, сохраняя строй, остатки итальянцев и испанцы стали отходить на северо-восток. Резервов у них больше не было. Дважды разбитый Альбуркерк собирал остатки эскадронов конницы и изо всех сил старался помочь своей пехоте, но оба раза был отбит.

 

Наступила временная передышка. Герцог Энгиенский лихорадочно строил потрёпанные полки для нового боя. Гассьона он отправил следить за подходом Бека, который мог придти на поле в любой момент, как Паппенхайм к Валленштайну. На самом деле, Бек уже мог быть там, если бы повторил приём Паппенхайма под Лютценом и бросил конницу вперёд, не дожидаясь пехоты...

 

Наконец французы снова пошли в атаку. Впереди их строя двигались отряды мушкетёров, которых называли les enfants perdus — этот приём был скопирован с чисто испанской привычки, как и многое другое в их тактике. Испанский граф де Фонтен (или другой командир -- некоторые говорят, что де Фонтен к этому моменту уже был убит) приказал ждать — и терции стойко вынесли огонь французов, подпустили их ближе... и убийственный испанский залп с верного расстояния просто уничтожил первые ряды надвигающегося врага.

 

Может быть, в воздухе тогда уже все чувствовали, что наступает минута величайшей славы испанской пехоты. Был бы у испанцев свой Лермонтов — быть бы строфе не меньшей мощи, чем про «Вам не видать таких сражений, // Носились знамена, как тени...» и так далее про груды тел (скорее всего, такой поэт был, просто мы по своей дремучести его не знаем). Ведь ясно уже — битва проиграна. Все разговоры о роли пехоты в то время разбиваются о факт, что выиграть можно было, только ударив кавалерией во фланг или тыл пехоте врага, да без преследования не получить решающей победы, а нагнать и растоптать отступающую инфантерию могли лишь всадники. Так вот кавалерии-то у испанцев больше не было. Зато была испанская честь и плотный квадрат испанской пехоты.

 

По всем расчётам их не должно было там быть. Им просто не было резона драться за этот мелкий городишко. Война Испании с Францией в то время напоминала поединок прославленного старого боксёра с набирающим силу юношей из рассказа Джека Лондона. Испании надо было бы сделать передышку, даже заплатив за неё какими-то территориями. Главное — привести в порядок захиревшую империю. Всё равно ведь воевать в полную силу не выходило, а вскормленная Ришельё Франция уже встала и могла дать пинка любому из соседей. Испании отчаянно не хватало ресурсов для победы, как тому бедняку-боксёру — всего одного куска мяса. Так что битва при Рокруа не имела особого смысла и значения для тех, кто там бился. Но терции упрямо стояли на этом чужом поле, трижды далёком от родины, и бой продолжался. Не за деньги, не за славу, не за территорию, а чёрт его знает, за что...

 

Впрочем, солдаты Империи, над которой раньше не заходило солнце, вряд ли тогда задумывались о чём-то стратегии и ходе истории. После многочасового боя они ощущали только усталость, а не какие-то высокие чувства. Военное искусство того времени требовало действий механических (см. про то, как полагалось стрелять из аркебуз и мушкетов). Ходить ровно в ногу, держать строй, по команде совершать манипуляции, предусмотренные уставами... Ценность солдата была в дисциплине и отваге, а не личном умении. Ритмичные команды и замкнутый круг движений помогали не думать о битве, опасности и смерти. Мир сужался до личного мушкета на сошке или потяжелевшей пики, а всё остальное было тёмной массой врага, пылью и кровью. Главное — не терять концентрации и не сбиваться, стягивать строй вокруг дырявого от пуль знамени и не обращать внимание, что ты уже изранен, а вокруг полно трупов тех, с кем вчера пили херес.

 

Французы трижды атаковали и трижды отходили обратно. Час за часом испанцы огрызались мушкетными залпами и огнём немногих оставшихся пушек, а когда доходило до рукопашной, отбрасывали врагов пиками, шпагами, кинжалами, прикладами аркебуз и чуть ли не зубами. Битва казалась бесконечной. Французы дошли до последней стадии усталости, и всё труднее было их командирам заставлять остатки пехоты идти вперёд. Кавалерия их была обескровлена. Может быть, они прекратили бы сражаться, если бы впереди была сравнимая сила, а не окружённый со всех сторон квадрат ещё более усталых пехотинцев. Внутри квадрата ещё реяли знамёна с косыми крестами, но большинство старших офицеров, включая Фернандеса и де Фонтена уже были мертвы.

 

Так продолжалось до десяти часов вечера. Корпус Бека был уже всего в пяти милях от поля боя — но он пришёл слишком поздно.

 

Дальше французские и испанские источники расходятся особенно сильно. По мнению французов, д'Энгиен увидел, что испанцы машут шляпами, предлагая сдачу, поскакал туда со свитой, но был встречен предательской стрельбой. Чудом уцелев, принц скомандовал общую атаку, и на этот раз испанцы были разгромлены. Победа при Рокруа стала первой в ряду блестящих подвигов будущего принца Конде, величайшим триумфом французского оружия и днём, когда померкла слава испанских терций. Прошёл век герцога Альбы, Спинолы и Алехандро Фарнезе, наступал век Конде, Тюренна, Люксембурга, Виллара и Морица Саксонского.

 

Французы насчитали у себя 2000 убитых и 2000 раненых, потери испанцев они оценили в 7 500 убитых, 7 000 взятых в плен, 6 500 разбежавшихся куда глаза глядят.

 

Испанские воспоминания и документы рисуют другую картину. Когда шесть батальонов испанской пехоты остались в одиночестве и встали плотным квадратом, французские атаки практически уничтожили три из них (Castelvi, Villalba, Veladia-Guzman). Остатки их и остальные солдаты сформировали два сильных отряда (Garciez and Alburquerque). Последовало ещё несколько французских атак. Обе стороны истекали кровью. Принц Конде был в бешенстве, но не мог сломить сопротивление последних испанцев, а его разведчики донесли о подходе их подкрепления (усилившегося за счёт того, что все отступившие с поля боя части изначальной армии Франсиско де Мело восстановили порядок и готовы были снова сражаться). Тогда он начал переговоры, и испанцы терции Garciez (не зная о близости корпуса Бека и растратив все боеприпасы) согласились сдаться на условии сохранения флагов, оружия и отправки их в Испанию. Чуть позже сдалась последняя терция -- но уже на условиях только сохранения жизни и холодного оружия.

 

В результате победа вовсе не выглядела однозначным триумфом. Потери французов убитыми и ранеными составили более 5 000, а испанцев — 7 500, но это включая 3 826 солдат, капитулировавших в конце битвы. Из убитых испанцев было около 1 000. В июле 1643 года около 2 500 из выживших при Рокруа доплыли до Фуэнтеррабии в Испании.

 

Известно, что информация о битве была сильно отредактирована для статьи в 651 номере французской la Gazette (выпускавшейся с 1631 года). В связи с этим испанским источниками в вопросе о Рокруа больше веры, кроме того, испанские потери подтверждаются не только мнением очевидцев, но и финансовыми документами. К сожалению, запущены в оборот испанские источники были относительно недавно, и большинство авторов продолжают пересказывать la Gazette и другие французские официальные сообщения о битве, также подвергнутые правке маркизом Муссейе и кардиналом Мазарини, а потом ставшие предметом мощной пропаганды. Делалось это, видимо, с целью сгладить напряжение, возникшее в стране после смерти сначала Ришельё, а потом Луи XIII. Впрочем, Фронды избежать не получилось всё равно, равно как и перехода Конде на сторону французских мятежников и испанцев.

 

В результате настоящая битва при Рокруа мало походит на сокрушительное поражение испанцев и безоговорочный триумф герцога Энгиенского. Да, испанцы в итоге проиграли, но обе стороны во время боя проявили равное мужество и стойкость. Для французов это была довольно дорогая победа, а для испанцев — чувствительное поражение, однако довольно большая часть чисто испанской пехоты была сохранена (далеко не все ветераны Рокруа, правда, захотели потом продолжить службу). Стратегически битва ни к чему не привела. Особенной гениальности в действиях будущего Конде тоже не видно — он действовал просто в высшей степени логично, а весы победы не раз колебались в равновесии.

 

Забавно, но настоящей точкой, после которой действительно померкла испанская слава, скорее стоит считать гораздо менее известную битву при Дюнкерке 1658 года, где испанцами командовал их победитель при Рокруа — Конде (успешно противостоял ему Анри де Тюренн). Именно это поражение Испании привело её к Пиренейскому миру.

 

P.S. Англичане в память о действиях в битве при Дюнкерке солдат Кромвеля, героически атаковавших вверх по склону, называют её Битвой в Дюнах (да, представьте себе, Англия тогда была союзницей Франции). Битва эта, кстати, может считаться и последней, где против английской армии Новой Модели дрались английские роялисты. Правда, они между собой быстро пришли к соглашению, что лить английскую кровь на чужой земле совсем некошерно и роялисты самоудалились из боя.

 

P.P.S. Изображение завершающей стадии битвы при Рокруа в понятно-каком-фильме (есть на YouTube, там же есть и просто ролик в честь испанских терций) вышло довольно достоверным, хотелось бы только побольше массовки или размножить солдат компьютером. Для первого нормального изображения войны 17го века в кино просто замечательно по точности. Есть только незначительные огрехи, и особенно нереален тот самый гордый ответ капитана Алатристе на предложение о сдаче — «Простите, сеньор, но это испанская терция». По меркам того времени предложение капитулировать с сохранением флагов и оружия следовало принимать сразу, потому что даже за особое поражение это не считалось и было во всех отношениях разумно. Но уж простим эту неточность как символическое выражение стойкости испанской пехоты на протяжении предыдущих шести часов боя (не восьми, как это пишут в фильме).

[Chernish]

2Аналитик

лучше ссылки давать... есть еще описание 2Dirry_Moir (Рошфора) на http://kamsha.ru/forum/index.php?topic=462...08007#msg208007 - да и у нас он вроде постил об этом.

[Morits de Saxe]

Спасибо за ссылку.

[Chernish]

2Morits de Saxe

не вопрос

вот еще: http://icorso.livejournal.com/10873.html - там "происпанская" версия + карты цветные.

 

Кстати текст Рошфора нагло без ссылок передран в Википедию и в Академику ) С одной стороны сволочи с другой - признание - текст стал народным ))))