Шекспир в буше

[Vladimir the Red Sunny]

Вот, значит, такое дело....

 

****

Незадолго до моего отъезда из Оксфорда в Тив в Западной Африке, беседа зашла о сезоне, проведенном в Стратфорде.

 

- Вы, американцы, - сказал друг, - зачастую плохо понимаете Шекспира. - Он был, вообще говоря, сугубо английским поэтом. Легко неправильно понять литературное произведение вцелом, неправильно поняв частности.

 

Я возразил, что человеческая натура везде одинакова; по крайней мере, основные идеи и мотивы должны быть понятны везде, хотя некоторые обычаи и могут потребовать объяснений, а трудности с переводом - породить легкие изменения. Чтобы закончить неразрешимый спор, друг дал мне экземпляр "Гамлета" - изучать в африканском буше; это, как он надеялся, возвысит мой разум над примитивным окружением, и, возможно, через продолжительную медитацию я обрету благодать правильного понимания.

 

Я уже второй раз отправлялся в это африканское племя, и считал себя готовым к жизни в одной из весьма отдаленных его частей - в местах, куда трудно пробраться даже пешком. В конце концов, я поселился на холме у очень известного старика, главы поселения в сто сорок с лишним человек, все из которых были либо его близкими родственниками, либо их женами и детьми. Как и другие окрестные старейшины, большую часть своего времени старик посвящал исполнению церемоний, редко проводимых в более доступных частях племени. Я был рад. Скоро должны были наступить три месяца вынужденной изоляции и лени, между сбором урожая, который происходит как раз перед разливом болот, и расчисткой новых полей, когда болота спадут. Тогда, думал я, у них будет еще больше времени, чтобы проводить свои обряды и объяснять их мне.

 

Я глубоко заблуждался. Большинство церемоний требовали присутствия старейшин из нескольких поселений. Когда вода в болотах поднялась, старики нашли чересчур затруднительным брести от одного поселения до другого, и церемонии постепенно прекратились. Когда вода поднялась еще выше, вся деятельность в поселении подошла к концу, за исключением одной. Женщины варили пиво из маиса и проса. Мужчины, женщины и дети сидели на своих холмах и пили его.

 

Начинали на рассвете. К середине утра все селение пело, танцевало и било в барабаны. Когда шел дождь, и люди были вынуждены сидеть в хижинах, они пили и пели, пили и рассказывали истории. В любом случае, к полудню или раньше мне оставалось присоединиться к компании или убраться к своей хижине и книгам.

 

- Никто не говорит о серьезных вещах, пока есть пиво. Давай, выпей с нами.

 

Не будучи способным вместить столько густого туземного пива, я все больше и больше времени проводил с "Гамлетом". Незадолго до конца второго месяца благодать снизошла на меня. Я уверился, что у "Гамлета" была лишь одна возможная интерпретация, простая и очевидная.

 

Рано утром, в надежде на серьезные беседы прежде, чем все опять напьются пива, я обычно приходил к старику в его приемную хижину - круг столбов, поддерживающих тростниковую крышу над низкой глиняной стеной, ограждающей от дождя и ветра. В тот день я прополз через низкую дверь и обнаружил большинство мужчин селения теснящимися в своей драной одежде на стульях, низких дощатых кроватях и раскладных креслах, отогревающимися от дождевой прохлады вокруг дымного очага. В центре стояло три горшка пива. Вечеринка началась.

 

Старик сердечно поприветствовал меня.

 

- Садись, выпей.

 

Я принял большой калабаш, наполненный пивом, налил немного в маленькую тыквенную кружку и выпил залпом. Затем я налил еще в ту же кружку для следующего по старшинству после моего хозяина, прежде чем передать калабаш молодому мужчине для дальнейшего распределения. Уважаемые люди не наливали пиво сами.

 

- Вот так-то лучше, - сказал старик, глядя на меня одобрительно и вытаскивая соломинку, запутавшуюся в моих волосах. - Тебе надо чаще пить с нами. Твои слуги сказали мне, что, когда ты не с нами, ты сидишь в своей хижине и разглядываешь бумагу.

 

Старик знал четыре вида "бумаги": налоговые квитанции, платежные расписки за невест, судебные повестки и письма. Посланец от вождя использовал письмо только как символ конторы, потому что всегда знал, что было в письме, и рассказывал старику. Личные письма для нескольких человек, имевших родственников в правительстве или на миссионерских станциях хранились до тех пор, пока кто-то не пойдет на большой рынок, где был писарь и чтец. Со дня моего появления письма приносили читать мне. Несколько мужчин приносили мне расписки в уплату за невест, приватно, с просьбой изменить цифры на более крупную сумму. Аргументы в пользу морали я нашел не имеющими ценности, так как обманывать зятьёв у них было в порядке вещей, а как объяснить неграмотному человеку технические трудности подделки?... Я не хотел, чтобы они считали меня глупым настолько, чтобы смотреть на одну из таких бумаг весь день до вечера, и я поспешно объяснил, что эта моя "бумага" на самом деле "преданья старины глубокой" моей страны.

 

- А, - сказал старик. - Расскажи нам.

 

Я попытался отговориться тем, что я не рассказчик. Рассказывание историй - развитое искусство среди них; их стандарты высоки, аудитория настроена критически - и не стесняется в выражениях своего критицизма. Я возражал напрасно. Этим утром они желали слушать историю за пивом. Они пригрозили, что не расскажут мне больше ни одной из своих историй, пока я не расскажу им одну из моих. В конце концов, старик пообещал, что никто не будет критиковать мой стиль, "ведь мы знаем, что тебе трудно говорить на нашем языке".

 

- Но, - вставил один из старейшин, - ты должен будешь объяснить то, что мы не поймём, как и мы объясняли тебе, когда рассказывали свои истории. Сознавая, что это мой шанс доказать универсальность "Гамлета", я согласился.

 

Старик передал мне еще пива, чтобы помочь рассказу. Мужчины набивали длинные деревянные трубки и вытаскивали угольки из очага, чтобы положить в широкий конец трубки; затем, удовлетворенно попыхивая, усаживались слушать. Я начал подобающим стилем: "Не вчера, не позавчера, но очень давно это случилось. Однажды ночью трое мужчин стояли на страже за оградой селения вождя, как вдруг внезапно увидели прежнего вождя, приближающегося к ним".

 

- Почему он больше не был их вождем?

 

- Он умер, - пояснил я. - Поэтому они были встревожены и напуганы, когда увидели его.

 

- Не может такого быть, - начал один из старейшин, передавая трубку соседу, который перебил:

 

- Конечно, это не был умерший вождь. Это было видение, насланное колдуном. Продолжай.

 

Слегка вздрогнув, я продолжил:

 

- Один из этих трех был тот, кто знает, что к чему. - Ближайший перевод слова "школяр", но, к несчастью, это также означало "колдун". Второй старейшина взглянул на первого взглядом триумфатора.

 

- И он обратился к мертвому вождю, говоря: "Скажи нам, что мы должны сделать, чтобы ты мог успокоиться в своей могиле". Но мертвый вождь не ответил. Он исчез, и больше они не могли его видеть. Тот, кто знал, что к чему - его имя было Горацио - сказал, что это дело касается сына умершего вождя, Гамлета.

 

Все вокруг покачали головами.

 

- У мёртвого вождя не было живых братьев? Этот сын был вождем?

 

- Нет, - ответил я. - У него был один живой брат, который стал вождем, когда старший брат умер.

 

Старики заворчали: такие знамения были заботой вождей и старейшин, не юношей; не выйдет добра, когда действуешь за спиной вождя; ясно, что Горацио не был "тем, кто знает, что к чему".

 

- Нет, был, - настаивал я, отгоняя цыпленка от своего пива. - В нашей стране сын - следующий после отца. Брат умершего правителя стал вождём. Он также женился на вдове старшего брата всего лишь через месяц после похорон.

 

- Он хорошо поступил, - кивнул старик, и обратился к остальным: - Я говорил вам, что если мы больше узнаем о европейцах, мы увидим, что они и в самом деле очень похожи на нас. В нашей стране тоже, - добавил он, обращаясь ко мне, - младший брат берет в жёны вдову старшего и становится отцом его детей. Теперь, если твой дядя, который женился на твоей овдовевшей матери, полный брат твоего отца, то он будет настоящим отцом для тебя. Отец и дядя Гамлета были от одной матери?

 

Суть его вопроса едва дошла до меня: я был слишком расстроен и сбит с толку тем, что один из самых важных моментов “Гамлета” попросту не имел для них смысла. Безо всякой уверенности я сказал, что, по-моему, они были от одной матери, но я не уверен - история не говорит об этом. Старик сказал мне сурово, что такие детали генеалогии очень важны, и когда я доберусь домой, я должен расспросить об этом старейшин. Он крикнул за дверь одной из своих младших жен, чтобы та принесла сумку из козьей шкуры.

 

Полный решимости спасти положение, я глубоко вздохнул, и принялся объяснять:

 

- Сын Гамлет был очень расстроен тем, что его мать снова вышла замуж слишком быстро. Ей не было нужды так поступать, и наш обычай не разрешает вдове идти к следующему мужу, пока она не пробудет в трауре два года.

 

- Два года - это слишком долго, - возразила жена вождя, появляясь с потрёпанной сумкой из козьей шкуры. - Кто будет возделывать твои поля, пока у тебя нет мужа?

 

- Гамлет, - возразил я без раздумий, - был достаточно взрослым, чтобы самому возделывать поля своей матери. Ей не было нужды опять выходить замуж.

 

Ни один не выглядел убежденным, и я сдался.

 

- Его мать и новый вождь сказали Гамлету, чтобы он не расстраивался, потому что вождь сам будет отцом Гамлету. Гамлет должен был стать следующим вождем, поэтому он должен остаться изучать то, что положено знать вождю. Гамлет согласился остаться, и все пошли выпить пива.

 

Пока я молчал, размышляя, как передать гневный монолог Гамлета слушателям, убежденным, что Клавдий и Гертруда поступили наилучшим возможным образом, один из мужчин помоложе спросил меня, кто взял других жен умершего вождя.

 

- У него не было других жён, - сказал я ему.

 

- Но вождь должен иметь много жён! Как иначе он будет варить пиво и готовить еду для всех своих гостей?

 

Я сказал, что в нашей стране даже у вождей есть только одна жена, что у них есть слуги, и они платят им из денег, получаемых от налогов.

 

Было бы лучше, сказали они, вождю иметь много жён и сыновей, которые будут помогать ему возделывать поля и кормить его людей; тогда все будут любить вождя, который отдаёт многое, и ничего не забирает; налоги - плохая вещь.

 

Я согласился с последним комментарием, но от остальных уклонился их любимым способом уходить от моих вопросов: "Так заведено, и поэтому мы делаем так".

 

Я решил пропустить монолог. Даже если здесь думали, что Клавдий прав, женившись на вдове своего брата, оставалась еще тема отравления, и я знал, что они не одобрят братоубийство. Обнадёженный, я продолжил:

 

- В ту ночь Гамлет стоял на страже с тремя, видевшими его умершего отца. Умерший вождь опять появился, и хотя остальные испугались, Гамлет последовал за своим мёртвым отцом. Когда они оказались одни, отец Гамлета заговорил.

 

- Знамения не могут говорить! - сказал старик.

 

- Мёртвый отец Гамлета не был знамением. То, что они видели его, могло быть знамением, но сам он - не был.

 

Мои слушатели выглядели так же смущённо, как и я.

 

- Это был умерший отец Гамлета. Это было то, что мы называем "дух". - Я был вынужден использовать английское слово, ибо в отличие от многих соседних племён, эти люди не верили в сохранность личности после смерти.

 

- Что такое "дух"? Знамение?

 

- Нет, "дух" - это кто-то, кто мёртв, но ходит и может говорить, и люди могут слышать его и видеть его, но не могут потрогать его.

 

Они возразили:

 

- Зомби можно потрогать.

 

- Нет, нет! Это было не мёртвое тело, которое колдуны оживили, чтобы принести в жертву и съесть. Никто не заставлял мёртвого отца Гамлета ходить. Он делал это сам.

 

- Мёртвые не могут ходить, - запротестовали мои слушатели все как один.

 

Я был уже готов на компромисс:

 

- "Дух" - это тень мёртвого человека.

 

Они возразили опять:

 

- Мёртвые не отбрасывают тени.

 

- В моей стране - отбрасывают, - отрезал я.

 

Старик успокоил сразу поднявшийся недоверчивый ропот и сказал, с той неискренней вежливостью, с какой соглашаются с заблуждениями молодых, невежественных и суеверных:

 

- Несомненно, в твоей стране мёртвые могут также и ходить, не будучи зомби.

 

Из глубин сумки он извлёк сушёный кусок ореха кола, откусил с одной стороны, чтобы показать, что он не отравлен, и подал мне остальное в знак мира.

 

- Так или иначе, - продолжил я, - Мёртвый отец Гамлета сказал, что его собственный брат, тот, который стал вождём, отравил его. Он хотел, чтобы Гамлет отомстил. Гамлет поверил в это всем сердцем, потому что не любил брата своего отца.

 

Я сделал еще глоток пива.

 

- В стране вождя, в том же самом селении - ибо это было очень большое селение - жил один важный старейшина, который часто приходил к вождю, чтобы советовать и помогать ему. Его имя было Полоний. Гамлет встречался с его дочерью, но ее отец и брат... (я наспех подобрал племенные аналогии) предупредили ее, чтобы не позволяла Гамлету навещать ее, когда она одна на своем поле, потому что он будет вождем, а значит, не сможет жениться на ней.

 

- Почему нет? - спросила жена, усевшаяся на край кресла старика. Он хмуро взглянул на неё за этот глупый вопрос и проворчал:

 

- Они жили в одном селении.

 

- Это не было причиной, - сообщил я. - Полоний был странником, и жил в селении как помощник вождя, а не как родственник.

 

- Тогда почему Гамлет не мог жениться на ней?

 

- Мог-то он мог, - объяснил я, - Но Полоний не думал, что он женится. В конце концов, Гамлет был мужчиной великой важности, и должен был жениться на дочери вождя, потому что в его стране мужчина мог иметь только одну жену. Полоний боялся, что если Гамлет будет крутить любовь с его дочерью, то никто больше не даст высокую цену за нее.

 

- Это может и правда, - заметил один из самых сварливых старейшин, - Но сын вождя дал бы отцу своей возлюбленной достаточно подарков и покровительства, чтобы более чем уровнять разницу. Полоний мне видится глупцом.

 

- Многим другим тоже, - согласился я. - Тем временем Полоний послал своего сына Лаэрта в Париж - изучать, что к чему в той стране, потому что это было селение действительно очень великого вождя. Так как он боялся, что Лаэрт может потратить много денег на пиво, женщин и игры, или навлечь на себя неприятности, ввязавшись в драку, он послал одного из своих слуг в Париж, секретно, чтобы шпионить за Лаэртом. Однажды Гамлет пришёл к дочери Полония, Офелии. Он вёл себя настолько странно, что напугал её. Действительно, - я подыскивал слова, чтобы выразить сомнительное качество гамлетовского безумия, - вождь и многие другие также замечали, что, когда Гамлет говорит, можно понять слова, но не их значение. Многие думали, что он обезумел.

 

Мои слушатели внезапно стали более внимательны.

 

- Вождь пожелал знать, что случилось с Гамлетом, и послал за двумя его сверстниками ("школьные друзья" потребовали бы слишком долгих объяснений), чтобы те поговорили с Гамлетом и выяснили, что беспокоило его сердце. Гамлет, видя, что они подкуплены вождём, чтобы предать его, ничего им не сказал. Хотя Полоний утверждал, что Гамлет обезумел из-за того, что ему запретили видеть Офелию, которую он любил.

 

- Почему, - раздался удивлённый голос, - кто-то должен был околдовать его из-за этого?

 

- Околдовать его?

 

- Только колдовство может сделать кого-то безумным, если, конечно, он не увидел существ, прячущихся в лесу.

 

Я на время прервал деятельность рассказчика, вытащил свой блокнот и потребовал, чтобы мне рассказали побольше об этих двух видах безумия. Пока они говорили, я делал заметки, пытаясь подсчитать эффект от этого нового сюжетного фактора. Вряд ли Гамлет наблюдал за существами, которые скрываются в лесу. Только его родственники по мужской линии могли околдовать его. Исключая родственников, не упомянутых Шекспиром, только Клавдий должен был пытаться навредить ему. И, разумеется, он пытался.

 

На время я избавился от вопросов, сказав, что вождь тоже отказался поверить, что Гамлет был безумен из-за любви к Офелии и не из-за чего более.

 

- Он был уверен, что нечто более важное тревожило сердце Гамлета.

 

- И вот, сверстники Гамлета привели с собой знаменитого рассказчика. Гамлет решил заставить его рассказать вождю и всему селению историю о человеке, отравившем собственного брата, желая забрать его жену и самому стать вождём. Гамлет был уверен, что вождь не сможет выслушать историю, не подав и знака, если он действительно виновен, и будет ясно, сказал ли его мёртвый отец правду.

 

Старик перебил:

 

- Почему отец должен был лгать своему сыну? - спросил он.

 

Я ответил уклончиво:

 

- Гамлет не был уверен, что это и в самом деле его отец. - На этом языке невозможно было сказать что-либо о видениях, посланных дьяволом.

 

- Ты имеешь в виду, - сказал он, - Что это действительно было знамение, и он знал, что колдуны иной раз насылают лживые знамения. Гамлет был глупцом, раз не пошёл к человеку, искусному в толковании знамений и выяснению истины. Человек-который-видит-истину мог бы сказать ему, как умер его отец, был ли он и в самом деле отравлен, и было ли тут замешано колдовство; затем Гамлет должен был созвать старейшин, чтобы уладить дело.

 

Сварливый старейшина не согласился:

 

- Брат его отца был вождём, и тот-кто-видит-истину мог бояться сказать её. Я думаю, по этой причине друг отца Гамлета - колдун и старейшина - послал знамение, чтобы сын его друга мог узнать правду. Было ли знамение истинным?

 

- Да, - сказал я, оставляя в покое духов и дьяволов; в самом деле, пусть будет посланное колдуном знамение. - Оно было истинным, потому что, когда рассказчик говорил свою историю перед всем селением, вождь вскочил в страхе. Боясь, что Гамлет узнал его секрет, он задумал убить его.

 

Следующая часть представляла некоторые трудности для перевода. Я начал осторожно.

 

- Вождь велел матери Гамлета выведать у сына, что он знает. Но дети всегда главные в сердце женщины, поэтому он спрятал старейшину Полония за занавеской, свисавшей с потолка в хижине для сна матери Гамлета. Гамлет начал стыдить свою мать за то, что она сделала.

 

Отовсюду послышался шокированный шёпот: мужчине не полагалось стыдить свою мать.

 

- Она закричала в страхе, и Полоний шевельнулся за занавеской. С криком "Крыса!", Гамлет выхватил мачете и ударил сквозь занавесь, - я выдержал паузу для драматического эффекта. - И он убил Полония!

 

Старики переглянулись с невыразимым отвращением:

 

- Этот Полоний и правда был глупец и человек, который ничего не знает. Любой ребёнок догадался бы крикнуть: "Это я!". С внезапным озарением я вспомнил, что эти люди - страстные охотники, всегда вооружены луком, стрелами и мачете; при первом шелесте травы стрела нацелена и готова, и охотник кричит: "Дичь!" Если человеческий голос не отвечает немедленно, стрела тут же летит в цель. Как хороший охотник, Гамлет крикнул: "Крыса!"

 

Я ринулся спасать репутацию Полония.

 

- Полоний кричал. Гамлет слышал его. Но он думал, что это вождь, и желал убить его, чтобы отомстить за своего отца. Он задумал убить его ранее в тот вечер..." Я остановился, не в силах объяснить этим язычникам, не имеющим веры в жизнь после смерти, разницу между смертью в молитве и смертью "в объятьях сна или нечистой неги".

 

На этот раз я серьёзно шокировал аудиторию.

 

- Для мужчины поднять руку на брата своего отца, на того, кто сам стал его отцом - ужасное дело. Старейшины должны признать такого мужчину околдованным.

 

Я в растерянности откусил от своего ореха и напомнил, что, в конце концов, тот убил отца Гамлета.

 

- Нет, - произнес старик, обращаясь не столько ко мне, сколько к молодым мужчинам, сидящим позади стариков. - Если брат твоего отца убил твоего отца, ты должен обратиться к его ровесникам; _они_ могут отомстить за него. Никому не дозволено применять насилие против своих старших родственников.

 

Другая мысль осенила его:

 

- Но если брат его отца действительно был нечестив настолько, что околдовал Гамлета и свёл его с ума, то это действительно будет хорошая история, потому что Гамлет, будучи сумасшедшим, утратил всякое понимание и был готов убить даже брата собственного отца.

 

Послышался шёпот одобрения; "Гамлет" снова был для них хорошей историей, но для меня эта история уже не была "Гамлетом". Когда я подумал о грядущем усложнении сюжетных линий и мотивов, я упал духом и решил побыстрее проскочить опасную часть.

 

- Вождь, - продолжил я, - Не жалел, что Гамлет убил Полония. Это давало ему причину отослать Гамлета прочь с двумя предателями-ровесниками, с письмом к вождю далёкой страны, гласящим, что Гамлет должен быть убит. Но Гамлет изменил написанное на этой бумаге, чтобы вождь убил его спутников вместо него. - Я наткнулся на укоризненный взгляд одного из мужчин, кому я сказал, что неотличимая подделка не только аморальна, но и неосуществима. Я стал смотреть в другую сторону.

 

- Прежде чем Гамлет смог вернуться, Лаэрт приехал на похороны своего отца. Вождь сказал ему, что Гамлет убил Полония. Лаэрт поклялся убить Гамлета за это, а так же за то, что его сестра Офелия, услышав о том, что ее отец убит мужчиной, которого она любила, сошла с ума и утонула в реке.

 

- Ты уже забыл, что мы говорили тебе? - с укоризной сказал старик. - Никто не может мстить сумасшедшему; Гамлет убил Полония в своем безумии. Что до девушки, она не только сошла с ума, она утонула. Только колдун может сделать так, чтобы человек утонул. Вода сама по себе не может ничему повредить. Это просто нечто, которым утоляют жажду и моются.

 

Я начал раздражаться.

 

- Если вам не нравится история, я остановлюсь.

 

Старик издал успокаивающий звук и сам налил мне еще пива.

 

- Ты рассказываешь хорошо, и мы слушаем. Но ясно, что старейшины твоей страны никогда не говорили тебе, что эта история на самом деле значит. Нет, не перебивай! Мы верим тебе, когда ты говоришь, что ваши брачные обычаи другие, или одежда, или оружие. Но люди везде одинаковы; стало быть, везде есть колдуны, и есть мы, старейшины, которые знают, как действуют колдуны. Мы сказали тебе, что вождь задумал убить Гамлета, и твои собственные слова подтвердили нашу правоту. Кто из мужчин были родственниками Офелии?

 

- Только её отец и брат.

 

Повествование явно вышло из-под моего контроля.

 

- Должно быть гораздо больше; об этом ты тоже должен спросить у старейшин, когда вернешься в свою страну. Из того, что ты сказал нам, если Полоний был мёртв, это Лаэрт должен был быть убийцей Офелии, хотя я не вижу причины для этого.

 

Мы опустошили один горшок пива, и старики обсуждали тему с пьяным интересом. В конце концов, один из них спросил меня:

 

- Что сказал слуга Полония, когда вернулся?

 

С трудом я вспомнил о Рейнальдо и его миссии.

 

- Я не думаю, что он вернулся прежде, чем Полоний был убит.

 

- Слушай, - сказал старейшина, - и я расскажу тебе, как всё было, и как твоя история пойдёт дальше, а ты можешь сказать мне, прав я или нет. Полоний предвидел, что его сын попадёт в переделку, так оно и случилось. Он должен был заплатить много штрафов за драки и долгов за игры. Но у него было только два пути достать деньги быстро. Первый - выдать замуж сестру, но кто женится на женщине, которую желает сын вождя? Ведь если жена изменит тебе с сыном вождя, что ты будешь делать? Только дурак заводит дело против того, кто в один прекрасный день сам станет его судьёй. Поэтому Лаэрт пошёл другим путём: он убил свою сестру с помощью колдовства, утопив её, чтобы тайно продать тело колдунам.

 

Я возразил:

 

- Её тело нашли и погребли. На самом деле, Лаэрт даже спрыгнул в могилу, чтобы увидеть сестру ещё раз - так что, сами видите, тело и правда было там. Гамлет, который только что вернулся, спрыгнул вслед за ним.

 

- Что я вам говорил? - воззвал старейшина к остальным. - Лаэрт недоброе задумал совершить с телом своей сестры. Гамлет удержал его, потому что наследник вождя, подобно самому вождю, не желает, чтобы кто-то другой становился богаче и могущественнее. Лаэрт должен был быть зол, потому что он убил свою сестру безо всякой выгоды для себя. В нашей стране он бы попытался убить Гамлета из-за этого. Не это ли произошло?

 

- Более или менее, - согласился я. - Когда вождь обнаружил, что Гамлет всё ещё жив, он подговорил Лаэрта попытаться убить Гамлета, и устроил между ними поединок на мачете. В бою оба молодых человека были смертельно ранены. Мать Гамлета выпила отравленного пива, которое вождь предназначил Гамлету на случай, если он выиграет бой. Когда Гамлет увидел, что его мать умерла от яда, он, умирая, ухитрился убить вождя своим мачете.

 

- Вот видишь, я был прав! - воскликнул старейшина.

 

- Это очень хорошая история, - добавил старик, - И ты рассказал её почти без ошибок. Хотя еще одна ошибка была в самом конце. Яд, который выпила мать Гамлета, очевидно, предназначался победившему в бою, кто бы он ни был. Если бы Лаэрт победил, вождь должен был бы отравить его, чтобы никто не узнал, что это он устроил смерть Гамлета. К тому же, тогда он мог больше не бояться колдовства со стороны Лаэрта - ведь кто знает, на что может решиться человек, погубивший колдовством единственную сестру.

 

- Время от времени, - заключил старик, подбирая полы своей изодранной тоги, - Ты должен рассказывать нам другие истории своей страны. Мы, старейшины, будем учить тебя их истинному смыслу, и тогда ты вернешься в свои земли не просто так просидев несколько месяцев в буше, а научившись мудрости от людей, которые знают, что к чему.

[Валькирия]

Неблагодарное это дело - пересказывать "Гамлета" людям, видящим всё совершенно в ином свете

[Vladimir the Red Sunny]

Угу... а особенно искренним сочувствием к автору проникаешься, попытавшись объяснить японцу сущность выражения типа "сказка про белого бычка" или "заставь дурака богу молиться - он себе лоб разобьёт"....

По-японски, естественно....

[Валькирия]

2Vladimir the Red Sunny

а особенно искренним сочувствием к автору проникаешься, попытавшись объяснить японцу сущность выражения типа "сказка про белого бычка" или "заставь дурака богу молиться - он себе лоб разобьёт"....

Конечно, испытав на себе, проникаешься вдвойне

Трудности перевода в чистом виде.

Как пушкинское :"Ты ещё жива моя старушка?" для англичан или как в том анекдоте, рассказанным Золдом, про американку и русскую в одном номере отеля и о пропавшей сумке Хотя в том случае всё могло бы быть намного проще и тем не менее...Что уж говорить о понимании тонкостей наших пословиц японцами

Изменено 2 декабря, 2005 пользователем Валькирия