Стихи

[Svetlako]

There was a Young Lady of Russia,

Who screamed so that no one could hush her;

Her screams were extreme,--

No one heard such a scream

As was screamed by that Lady from Russia.

[Валькирия]

Автор этих строк, кстати, не украинец по происхождению, поэт Леонид Киселёв прожил всего 22 года

 

 

Я позабуду все обиды,

 

И вдруг напомнят песню мне

 

На милом и полузабытом,

 

На украинском языке.

 

 

И в комнате, где как батоны,

 

Чужие лица без конца,

 

Взорвутся черные бутоны -

 

Окаменевшие сердца.

 

 

Я постою у края бездны

 

И вдруг пойму, сломясь в тоске,

 

Что все на свете – только песня

 

На украинском языке

 

1963

[Fergus]

Вспомнилось (постил наверняка):

 

Бараташвили Николоз

 

Цвет небесный, синий цвет

 

Цвет небесный, синий цвет,

Полюбил я с малых лет.

В детстве он мне означал

Синеву иных начал.

 

И теперь, когда достиг

Я вершины дней своих,

В жертву остальным цветам

Голубого не отдам.

 

Он прекрасен без прикрас.

Это цвет любимых глаз.

Это взгляд бездонный твой,

Напоенный синевой.

 

Это цвет моей мечты.

Это краска высоты.

В этот голубой раствор

Погружен земной простор.

 

Это легкий переход

В неизвестность от забот

И от плачущих родных

На похоронах моих.

 

Это синий негустой

Иней над моей плитой.

Это сизый зимний дым

Мглы над именем моим.

 

1841

 

Перевод Бориса Пастернака

http://stihiolubvi.ru/baratashvili-nikoloz...sinii-cvet.html

 

Видео:

 

 

 

 

[Валькирия]

Есть в мире этом самый лучший миг.

Есть в мире этом самый страшный час,

 

Но это всё неведомо для нас...

 

И если умирает человек,

с ним умирает первый его снег,

и первый поцелуй, и первый бой...

Все это забирает он с собой.

 

 

Таков закон безжалостной игры.

Не люди умирают, а миры.

Людей мы помним, грешных и земных.

А что мы знали, в сущности, о них?

 

Что знаем мы про братьев, про друзей,

что знаем о единственной своей?

И про отца родного своего

мы, зная все, не знаем ничего.

 

Уходят люди... Их не возвратить.

Их тайные миры не возродить.

И каждый раз мне хочется опять

от этой невозвратности кричать.

(с)

Евгений Евтушенко

[Svetlako]

Наверное и это об Украине?

 

Then hate me when thou wilt, if ever, now

Now while the world is bent my deeds to cross,

Join with the spite of Fortune, make me bow,

And do not drop in for an after-loss.

Ah do not, when my heart has scaped this sorrow,

Come in the rearward of a conquered woe;

Give not a windy night a rainy morrow,

To linger out a purposed overthrow.

If thou wilt leave me, do not leave me last,

When other petty griefs have done their spite,

But in the onset come; so shall I taste

At first the very worst of Fortune's might;

And other strains of woe, which now seem woe,

Compared with loss of thee, will not seem so.

[SlipJ]

2Svetlako в соннете явно два персонажа.

[Svetlako]

2SlipJ

в соннете явно два персонажа

 

Второй - по вкусу Россия, Крым, Донбасс, а для извращенцев - коллективный персонаж в виде ЕС.

[Клин]

Ну, раз пошла такая пьянка, то сами решайте, о ком речь

 

Sin of self-love possesseth all mine eye

And all my soul, and all my every part;

And for this sin there is no remedy,

It is so grounded inward in my heart.

Methinks no face so gracious is as mine,

No shape so true, no truth of such account;

And for myself mine own worth do define,

As I all other in all worths surmount.

But when my glass shows me myself indeed

Beated and chopp'd with tanned antiquity,

Mine own self-love quite contrary I read;

Self so self-loving were iniquity.

'Tis thee, myself, that for myself I praise,

Painting my age with beauty of thy days.

[Svetlako]

Лакеи вечные Европы,

Её духовные рабы,

Вы извратили отчий опыт

И предков предали гробы.

 

По прихоти дурной холопы,

Прислужники чужих затей,

Вы быдлом сделались Европы,

Вы полюбили свист плетей.

 

Вы предавали Русь стократно,

Чужому — вверившись — уму.

Вас Русь прощала, но обратно

Тянули шею вы к ярму.

 

Вам Родины милей — чужбина.

И суждено вам потому

Знать волю… только господина

И вечно кланяться ему.

 

(с) Елена Фоминична Лаврентьева (Донецк)

[Svetlako]

Скрипят полуботинки об искусственный настил,

А тяготы земных пластов известны

Строителям, шахтерам да копателям могил.

Зато всегда при нас иные бездны

 

© Андрей Чернов

[Fergus]

Игорь Иртеньев.

 

Женщины носят чулки и колготки,

И равнодушны к вопросам культуры.

Двадцать процентов из них - идиотки,

Тридцать процентов - набитые дуры.

Сорок процентов из них психопатки,

В сумме нам это дает девяносто.

Десять процентов имеем в остатке,

Да и из этих-то выбрать не просто.

 

Тамара Панферова. @Oтвет (Oтвет) Иртеньеву*

 

Носят мужчины усы и бородки,

И обсуждают проблемы любые.

Двадцать процентов из них - голубые.

Сорок процентов - любители водки.

Тридцать процентов из них - импотенты,

У десяти - с головой не в порядке.

В сумме нам это дает сто процентов,

И ничего не имеем в остатке.

 

Эрнст. Ответ Иртеньеву и Панферовой*

 

Сорок процентов из тех, что в колготках

Неравнодушны к любителям водки.

Любят порой голубых психопатки,

Правда у них с головой не в порядке.

Дуры всегда импотентов жалели

А идиоток придурки хотели.

В сумме, конечно же, нас - сто процентов:

Дур, идиоток, козлов, импотентов

[Svetlako]

Шпаликов Г. Ф.

 

 

В желтых липах спрятан вечер,
Сумерки спокойно сини,
Город тих и обесцвечен,
Город стынет.

Тротуары, тротуары
Шелестят сухой листвою,
Город старый, очень старый
Под Москвою.

Деревянный, краснокрыший,
С бесконечностью заборов,
Колокольным звоном слышен
Всех соборов.

Полутени потемнели,
Тени смазались краями,
Переулки загорели
Фонарями.

Здесь остриженный, безусый,
В тарантасе плакал глухо
Очень милый, очень грустный
Пьер Безухов.

 

++++++++=

 

Стоял себе расколотый —
Вокруг ходил турист,
Но вот украл Царь-колокол
Известный аферист.

Отнес его в Столешников
За несколько минут,
А там сказали вежливо,
Что бронзу не берут.

Таскал его он волоком,
Стоял с ним на углу,
Потом продал Царь-колокол
Британскому послу.

И вот уже на Западе
Большое торжество —
И бронзовые запонки
Штампуют из него.

И за границей весело
В газетах говорят,
Что в ужасе повесился
Кремлевский комендант.

А аферист закованный
Был сослан на Тайшет,
И повторили колокол
Из пресс-папье-маше.

Не побоялись бога мы
И скрыли свой позор —
Вокруг ходил растроганный
Рабиндранат Тагор.

Ходил вокруг да около,
Зубами проверял,
Но ничего про колокол
Плохого не сказал.

 

++++++++++++++++++

 

Ах, утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь иначе,-
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.

Они меня на кладбище снесут,
Простят долги и старые обиды.
Я отменяю воинский салют,
Не надо мне гражданской панихиды.

Не будет утром траурных газет,
Подписчики по мне не зарыдают,
Прости-прощай, Центральный Комитет,
Ах, гимна надо мною не сыграют.

Я никогда не ездил на слоне,
Имел в любви большие неудачи,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.

[Svetlako]

Нет, все-таки "наше все" - универсален, а наши либеральчики неизменны в веках

 

Вот не читал я это недописанное пушкинское стихотворение! А как задумано! И главное - на злобу нынешнего дня и о ТВОВе в том числе

 

Ты просвещением свой разум осветил,

Ты правды чистый свет увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.

 

Когда безмолвная Варшава поднялась,

И Польша буйством опьянела,
И смертная борьба . . . . . . началась,
При клике «Польска не згинела!» —

 

Когда же Дибич . . . . . . . . .
Пестро парижский пустомеля
Ревел на кафедре . . . . . . . .
Ты пил здоровье Лелевеля.

 

Ты руки потирал от наших неудач,
С лукавым смехом слушал вести,

Когда . . . . . . бежали вскачь

И гибло знамя нашей чести.

 

. . . . . . . . Варшавы бунт . . . . . . .
. . . . . . . . . . в дыме.
Поникнул ты главой и горько возрыдал
Как жид об Иерусалиме.

 

(с) АСП

[Svetlako]

Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И будут жаловаться милым,
Что не родились в те года,
Когда звенела и дымилась,
На берег рухнувши, вода.
Они нас выдумают снова -
Сажень косая, твердый шаг -
И верную найдут основу,
Но не сумеют так дышать,
Как мы дышали, как дружили,
Как жили мы, как впопыхах
Плохие песни мы сложили
О поразительных делах.
Мы были всякими, любыми,
Не очень умными подчас.
Мы наших девушек любили,
Ревнуя, мучаясь, горячась.
Мы были всякими. Но, мучась,
Мы понимали: в наши дни
Нам выпала такая участь,
Что пусть завидуют они.
Они нас выдумают мудрых,
Мы будем строги и прямы,
Они прикрасят и припудрят,
И все-таки пробьемся мы!
Но людям Родины единой,
Едва ли им дано понять,
Какая иногда рутина
Вела нас жить и умирать.
И пусть я покажусь им узким
И их всесветность оскорблю,
Я - патриот. Я воздух русский,
Я землю русскую люблю,
Я верю, что нигде на свете
Второй такой не отыскать,
Чтоб так пахнуло на рассвете,
Чтоб дымный ветер на песках...
И где еще найдешь такие
Березы, как в моем краю!
Я б сдох как пес от ностальгии
В любом кокосовом раю.
Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.

 

(с) Павел Коган, 1941-й

[Wolfsfed]

Dode pa?
Александр Пейсахис

Трамвай в Одессе.  Ноги, груди, спины,
Людей, аки бычков в консервной банке,
А к флегматичной, средних лет гражданке,
Прижат народом тех же лет мужчина.

Потеет  раздражённая толпа,
Водитель в микрофон базарит матом,
ОМОНовец толкает  автоматом,
И вдруг, над самым ухом: «Dode pa»?

И засияли женские глаза,
Румянец на щеках расцвёл, как прежде,
ФРАНЦУЗ! С ней рядом! Искорка надежды!
Ведь это  ЕЙ он: «Dode  pa?» сказал!!!

И всё! Конец бездарным будням серым!
Прощайте нэзалежни мужики,
Хоккей, рыбалки, грязные носки …
Она в Париж уедет с этим Пьером!

А впереди шампанское и танго,
И Эйфелевой башни кружева,
Духи Шанель, и «Лексус», и права,
Омары, суши, ананас и манго!

Лазурный берег, пенистый прибой,
Шезлонг под пальмой, небо голубое,
И щёлкнув пальцем подзываешь  боя,
И машет опахалом этот бой …

И вот она, чтоб услыхали все,
Чтоб поняли, чьё это счастье рядом,
Что прочим дамам клеиться не надо,
Спросила по французски, -  Кес ке се?

И вдруг померк такой счастливый день,
«Француз» на  даму покосился хмуро,
- Нэ разумию я цей мовы, дура!
Трамвай, кажу я, ДО ДЕПА идэ?!

05.04.2012.

[Svetlako]

С.Есенин

 

Еще никто

Не управлял планетой,

И никому

Не пелась песнь моя.

Лишь только он,

С рукой своей воздетой,

Сказал, что мир —

Единая семья.

 

Не обольщен я

Гимнами герою,

Не трепещу

Кровопроводом жил.

Я счастлив тем,

Что сумрачной порою

Одними чувствами

Я с ним дышал

И жил.

 

Не то что мы,

Которым все так

Близко,—

Впадают в диво

И слоны...

Как скромный мальчик

Из Симбирска

Стал рулевым

Своей страны.

 

Средь рева волн

В своей расчистке,

Слегка суров

И нежно мил,

Он много мыслил

По-марксистски,

Совсем по-ленински

Творил.

 

Нет!

Это не разгулье Стеньки!

Не пугачевский

Бунт и трон!

Он никого не ставил

К стенке.

Все делал

Лишь людской закон.

 

Он в разуме,

Отваги полный,

Лишь только прилегал

К рулю,

Чтобы об мыс

Дробились волны,

Простор давая

Кораблю.

 

Он — рулевой

И капитан,

Страшны ль с ним

Шквальные откосы?

Ведь, собранная

С разных стран,

Вся партия его —

Матросы.

 

Не трусь,

Кто к морю не привык:

Они за лучшие

Обеты

Зажгут,

Сойдя на материк,

Путеводительные светы.

 

Тогда поэт

Другой судьбы,

И уж не я,

А он меж вами

Споет вам песню

В честь борьбы

Другими,

Новыми словами.

 

Он скажет:

«Только тот пловец,

Кто, закалив

В бореньях душу,

Открыл для мира наконец

Никем не виданную

Сушу»

[Svetlako]

Интересно этот стих Есенина впервые читаю, так про кого же он, заинтригован?!

 

Дык запощен был в ДР персонажа

 

Про Ленина.

 

Сережа Есенин искренне хотел "задрав штаны, бежать за комсомолом". Но по дороге напился и ...

 

Вот так и вся наша жизнь - то Секам, а то Пал,

То во поле кранты, то в головах Спас.

Вышел, чтоб идти к началу начал,

Но выпил и упал - вот и весь сказ (с) БГ

 

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++=

 

Ну и чтобы два раза не увставать

 

Ярослав Смеляков "Пропаганда"

 

К нам несут провода

дальний гул революций.

Мы не лезем туда,

там без нас обойдутся.

Но, однако, не прочь -

русской полною мерой -

пропагандой помочь,

поделиться примером.

Всей земле трудовой,

от пустынь до Европы,

посылаем мы свой

исторический опыт.

Страны южной жары,

знают Куба и Чили,

на кого топоры

наши деды точили.

Средь светящейся тьмы

вдоль Руси деревянной

сотрясались холмы,

словно ваши вулканы.

Не у волжских высот,

не в родимой сторонке -

Стенька Разин плывет

по реке Амазонке.

 

1961

Изменено 6 мая, 2018 пользователем Svetlako

[Svetlako]

Народы – друг другу братья,

Я помню об этом всегда.

Но!

Только русские не сдаются

Нигде и никогда!

 

Немецкая дисциплина –

Ничто не сравнится с ней!

Но!

Русские не сдаются,

А это в сто раз важней!

 

Английский изысканный юмор

Тонкий, как дыма кольцо.

А русские грубо смеются

Прямо смерти в лицо!

 

Каждый народ прекрасен,

И каждый народ хорош!

У русских бери, что хочешь!

Но!

Русскую душу не трожь!

 

Нас, русских, не стоит бояться.

Нас, русских, не стоит пугать.

Порой до Москвы отступаем,

Чтоб в гроб вражью нечисть загнать!

 

Все люди, конечно, братья!

Об этом нельзя забывать!

Но!

Только русские не сдаются!

И только Россия – Мать!

 

 

(с) А.Пономарева

[LeChat]

Перечитывая классиков... Пушкин А.С. 1817 г.

 

Орлов с Истоминой в постеле
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: «Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, ёб».

[Svetlako]

Алина Кудряшева поэт, лингвист. Родилась в Ленинграде в 1987 году, окончила Аничков лицей и факультет филологии Санкт-Петербургского государственного университета.

 

Я не встаю по утрам, а меня встают.
Делай добро, говорят, наводи уют,
Вышли отчёт, говорят, проведи урок.
Переступи порог.

Вымой посуду, вой или ной, но мой.
Где-то к полуночи я прихожу домой.
Чтобы себе не казаться совсем немой
Я говорю с хурмой.

Вот на столе хурма, за окном луна.
Бок её мягкий, розовый, как свеча.
Всё окончательно рухнет, когда она
Будет мне отвечать.

Я не встаю по утрам, я срываю срок,
Не высылаю отчёт, не веду урок.
Не отвечаю, не выхожу на связь.
- Эй, как жизнь?
- Удалась.

Кто-нибудь, дай мне силы на первый шаг,
Верных спряжений, нужного падежа
Гнать, ненавидеть, слышать, смотреть, дышать,
Видеть. Терпеть. Держать

 

Спойлер

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. 
Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.
В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,
солнце оставило в волосах выцветшие полоски.
Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа снова зовет купаться.
Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг, убегут, оставят.
Витька закончил четвертый класс - то есть, почти что старый.
Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник.
Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.
Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки.
Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.
Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.
Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.
Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.
Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.
Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.
В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это.
Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.
Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.
Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.
Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.
Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,
только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.
Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,
мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.
Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.
Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.
Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.
Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.
Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.
Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.
Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет маленького разврата,
каждый был пьян, невесом, согрет теплым дыханьем брата,
горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,
все друг при друге - и все одни, живы и непокорны.
Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,
Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.
Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.
Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.
Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.
Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.
Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.
Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.
Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,
я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы.
Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.
"Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время.
Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.
Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,
ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,
кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом.
Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.
Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
 

 

[Svetlako]

Еще немножко этой Алины. Вообще любопытно. Мне нравится. Да, иногда манерно, иногда модерно, иногда по-бабьи, иногда чересчур по-интельски. Но чертовски талантливо!

 

Ей двадцать пять, у нее не жизнь, а несчастный случай.
Она все время спешит и все время не успевает.
А он говорит ей в трубку: "Маленькая, послушай",
И она от этого "маленькая" застывает.

Не отвечает и паузу тянет, тянет,
Время как будто замерло на часах.
И сладко чешется в горле и под ногтями,
Ну, там, где не почесать.

Ей двадцать пять, у нее не нрав, а пчелиный рой.
Сейчас все пройдет, сейчас она чай заварит.
Она сама боится себя порой,
А он ее маленькой называет.

Сосед нелепо замер с раскрытым ртом,
Размахивая руками.
Двухмерный, как будто бы он картон,
А может, бордюрный камень.

Ей двадцать пять, у нее не вид, а тяжелый щит,
У нее броня покрепче, чем стены в штольне.
Как посмотрит пристально - все вокруг затрещит.
А он не боится, что ли?

Он, наверное, что-то еще говорит, говорит,
Что он не придет, что прости, мол, что весь в цейтноте.

Она не слышит. У нее внутри что-то плавится и горит.
И страшно чешутся ногти.

 

Спойлер

Много ветра и много горячего дерева, первый час из последнего летнего дня.
Если стоит сегодня на что-то надеяться, то на то, что мне будет не жалко меня.
Луч фонарика вязнет в потёках смородины, повисает на ветках, в паучьей сети.
Я не знаю пока что, что будет не пройдено, но я очень боюсь никогда не пройти.

Что-то ходит вокруг, невозможно печальное, луч фонарика ярко ложится на бинт.
Я люблю тебя медленно и с опечатками, потому что я плохо умею любить.
Если вспомнить - река покрывалась мурашками, а потом уходила в лесок за спиной.
Если что-то случится - пусть будет нестрашное, я боюсь, когда страшное рядом со мной.

Если вспомнить - сентябрь. Невозможный и ласковый. Взял - и бросил, как в прорубь, - не бойся, живи.
Вот на мне повисает пучок первоклассников, им не страшно со мной говорить о любви.
Я учусь у них счастью, учусь у них честности, так нечестно меняя на буквы любовь.
А они демонстрируют юные челюсти в тёмных дырках от старых ненужных зубов.

Кем ты станешь потом? Я хочу воспитателем. Я хочу балериной. Хочу моряком.
Вы не станете, вы уже стали - спасатели - непоследним пайком, предпоследним звонком.
Я хочу в туалет. Я хочу быть, как бабушка. Я хочу до звонка рисовать на доске.
Это что? Это лошадь? Да нет, это бабочка! Точно, бабочка! Ты уже дружишь? А с кем?

И хватаешь как солнышко, как подношение, как единственный пропуск, как пряник и кнут,
Для неё - семилетней - лишь я утешение, на ближайшие пять с половиной минут.
Вы не станете, вы уже стали - ваятели. Грязным пальцем и бусинками на груди.
Я тебя ненавижу.
Люблю тебя.
Я тебя.
Что писать?
Можно, мне в туалет?
Ну, иди.

Мне не страшно представить всех ведьм, даже с мётлами. Мне почти что не страшно стоять на краю.
Я читала безумное, злобное, мёртвое. Я держала в руках безысходность свою.
Говорила с несмогшими, даже с не ставшими, не боюсь нелюбви, тошноты, темноты,
Только самое страшное - самое страшное - по косой, меж линеек: "Хочу быть, как ты".

Не хоти, подрасти, передумай, куда же ты. В тесной вазе лениво томятся цветы,
Это лето почти что до капельки дожито, капля лета убьёт.. Это лошадь? Нет, ты!
Это просто цветы, это стало традицией. Дома будет покой, тишина и кровать,
Это я убиваю тебя эрудицией, потому что я плохо могу убивать.

Много ветра и много горячего дерева. Жи и ши напиши обязательно с и.
Вот я стала учителем, что я наделала. Вот тебе моё счастье, не бойся, носи,
Притворяйся, как я, что ты сила, что ты сейчас переделаешь всё. Что все выси - тебе. 
Мы когда-нибудь встретимся - дней через тысячу. И боюсь, что опять, как всегда, в сентябре.


Беспокойные чёлки, над бровью две родинки, на коленках белёсо сияют бинты.
На последний урок мы приносим смородину, в мягких ягодах вязнут щербатые рты.
Мне нельзя молоко.
У меня есть два братика.
Я хочу в туалет.
Я хочу моряком.
Без линейки, смотри, я рисую квадратики.
Можно я - через год - тоже буду звонком?

 

[еремей зонов]

Спасибо, дядь Миш, легло на душу. 

[Wolfsfed]

Я спросил у дяди Феди:
    "Почему машина едет?"
    Дядя Федя нос потер
    и сказал: "У ей мотор".
    Я поправил дядю Федю:
    "Не у ей, а у нее".
    Возмутился дядя Федя:
    "Ах ты, сyка, е-мое!"
    Я на всякий случай в руку
    взял осколок кирпича
    и ответил: "Я не сyка.
    Я орленок Ильича!"

    Д. Филимонов, "Золотое детство"

Изменено 28 сентября, 2018 пользователем Wolfsfed

[Svetlako]

Новогоднее

 

Я была одна у мамы дочка,
Беззаботная купалась я в шелку,
А теперь из-за тебя, голубочка,
Удавлюся на первом суку.
Как бывало заплетет мне мама косы,
Все идут-балдеют с моих кос.
Всю бы жизнь кусала абрикосы,
Да пустил меня ты под откос.

 

По утверждению Маньки Аблегации ака Удовиченки сие принадлежит не блатной лирике, а перу самого Жеглова-Высоцкого и выдано было ей экспромтом для ее роли, когда Владимир Семенович замещал режиссера Говорухина...

Изменено 1 января, 2019 пользователем Svetlako

[Svetlako]

Тихонов...

 

Спокойно трубку докурил до конца,

Спокойно улыбку стер с лица.

"Команда, во фронт! Офицеры, вперед!"

Сухими шагами командир идет.

И слова равняются в полный рост:

"С якоря в восемь. Курс - ост.

У кого жена, брат

- Пишите, мы не придем назад.

Зато будет знатный кегельбан".

И старший в ответ: "Есть, капитан!"

А самый дерзкий и молодой

Смотрел на солнце над водой.

"Не все ли равно,- сказал он,- где?

Еще спокойней лежать в воде".

Адмиральским ушам простукал рассвет:

"Приказ исполнен. Спасенных нет".

Гвозди б делать из этих людей:

Крепче б не было в мире гвоздей.

 

"Тема этого стихотворения зародилась во мне ещё осенью семнадцатого года, когда моряки Балтийского флота в жестоких морских боях показали поразительное бесстрашие и высокое мужество, отбивая попытки германского флота захватить Ирбенский пролив и архипелаг Моонзунд. Я начал писать стихотворение об их доблести, но не успел его закончить. Но когда пришли трудные дни осени девятнадцатого года, когда белая армия генерала Юденича подступала по суше к красному Петрограду, а с моря английские военные суда вели морскую блокаду и совершали предательские нападения на корабли Советского флота, эта тема явилась совершенно заново”. 

Изменено 23 февраля, 2019 пользователем Svetlako